Александр Солженицын

        
ЕВРЕИ В СССР И В БУДУЩЕЙ РОССИИ (1968)

--------------------------------------------------
Издание: А. Сидорченко "Soli Deo Gloria" 
         М., Печатный двор, 2000
Взято с сайта: http://gornischt.narod.ru/solzh1.htm
--------------------------------------------------
     Работа опубликована в 2000 году без  ведома и 
согласия   А. Солженицина.   В   тексте   возможны 
искажения.
--------------------------------------------------

               Правду говорить - никому не угодить

     Объемистый, острозубый, неухватистый  камень, 
который и поднять нам как-будто не по силам  и  не 
поднять - нельзя.
     Еще сегодня этот вопрос можно обходить. Еще и 
завтра с ним можно будет обтолкаться. Но  я  вижу, 
как  послезавтра  он  возвергнется  сам  - и много 
свершится  худого,  если  нам  не  обдумать ничего 
заранее.
     Я предвижу это счастливое (и раздорное) время 
(о,  если  бы  до него дожить!), когда мы будем из 
клеток выпускать на волю своих окраинных пленников. 
Будет  непонимание,  будут  обиды  великодержавные 
и  малодержавные,  но  все  это осветлится слезами 
радости,  самыми  высокими  слезами  человечества. 
Этой кажущейся жертвой Россия впервые очистится за 
много сотен лет - и тем  освободит  сама  себя для 
развития  внутреннего,  для  того, чтобы впервые и 
небывало обратиться всей внутрь себя.
     Но едва мы отсадим все живые ветви  окраин  и 
захотим  остаться одним стволом, в своем доме одни 
- как узнаем, что не все национальные переплетенья 
мы  распутали:  еврейское  -  останется.  Тут-то и 
натянутся  до  звона его нити, и всегда больные, и 
всегда напряженные.
     И   "сосуществование",   так  важно (и лживо) 
провозглашенное нами на весь мир, нам представится 
прежде решить у себя дома.
     Даже писать  о  еврейском  вопросе - идти  по 
лезвию  ножа.  С  двух  сторон  ощущаешь  на  себе 
ненавидящие  глаза,  укоры, обвинения и проклятья. 
За  одну  и  ту  же,  самую  недвусмысленную фразу 
одновременно  услышишь  -  одним  ухом - "предался 
жидам!", другим - "и ты с антисемитами!".
     Наседают, запрещают: об этом нельзя,  нельзя! 
не   принято!    опасно!   Но  почему  же?!..  Это 
напоминает  мне  другой  запрет  о концлагерях и о 
нашем  прожитом  полувеке  -  тоже нельзя. Но если 
замалчивать  - то когда же излeчим? то не вспыхнет 
ли хуже?
     Рад бы я был не  пытать  своих  сил  на  этой 
нестерпимой  остроте:  она  еще  не  подступила, а 
сегодня так много другой, острейшей боли. Но  этак 
и  с  государством  мне  было  бы  мирней писать о 
еловых  ветках  да  о зайчиках. Уж таким потянулся 
мой  жребий:  ни  одной   отравленной   стрелы  не 
миновать  моему  горлу, каждую достается принять и 
вытащить.  Я  встал  однажды  на путь говорить обо 
всем "запрещенном" - и остается мне идти  дальше - 
с ответственностью и обдуманностью.
     Лично мне меньше бы всего  надобности  писать 
эту работу: мне евреи не только не мешают, они мне 
всегда  помогают,  в  сегодняшнем  СССР  это   мои 
неизменные  сторонники, союзники и много среди них 
искренних друзей. И если все-таки я  берусь писать 
эту работу - в духе миролюбия,  чтоб  лучше  нашим 
народам друг друга понять, чтоб избежать нам потом 
смятении  и  раздоров  -  то  лишь  пытаюсь  точно 
выразить народное мнение, которое ищет чьего-то же 
пера, а пока не найдет его и не  внушит ему - само 
бывает гул неразборчивый.
     Эту работу я  начал  три  года  назад,  потом 
откладывал надолго: все другое  наседало,  срочнее 
гораздо.  В  прошлом,  1967 году казалось особенно 
легко  и  обнадежливо  написать эту работу - после 
шестидневной  арабо-израильской   войны,  когда  с 
чистым  сердцем и безо всяких колебаний мои друзья 
и я стояли целиком за Израиль.
     Но не пришлось тогда, а вот разразилось  наше 
смердящее  позорное  насилие  над   Чехословакией, 
духовное   изнасилование   самого,   может   быть, 
светлого  сейчас  народа  Европы,  ночное удушение 
доверчивого друга. В эти дни не  поведение  нашего 
правительства изумило - правительство и все 50 лет 
было  такое,  оно  не способно мыслить и поступать 
иначе, - изумило поведение нашего народа, и опять-
таки не гнусные резолюции "одобрения",  вымученные 
даже  из  редакции  "Нового  мира",  а   искреннее 
соучастие  развращенных  и  одурманенных  русских. 
Десятилетиями противоотбора - вырезанием лучших  и 
одурманиванием оставшихся, довели нас, русских, до 
такого оскотинения, слабоумия и моральной тупости, 
до которых  ни  один  европейский  народ, пожалуй, 
никогда не опускался, до  такой  низости,  что  из 
двадцати  наших  граждан верных семнадцать видят в 
этом изнасиловании - благородство и справедливость.
     А   вот  советские  евреи  (ну,  кроме  самых 
отъявленных   партийных   догматиков)  -  ведь все 
понимают! Ведь они-то за чехословаков - поголовно. 
Значит,  они  - и в нашей клоаке сохранили ясность 
суждения!
     Или  еще:  нынешние  тамбовские крестьяне все 
поголовно,  естественно  и  невынужденно  называют 
повстанцев  1920-21 гг.,  самых отважных и стойких 
своих   земляков   в   этом   крупнейшем   русском 
крестьянском  восстании  -  бандитами.  Нет  у них 
другого слова и представления.
     И я подумал: чтобы  иметь  право  высказывать 
какие-либо суждения о другом  народе,  надо  иметь 
опору в нравственной высоте собственного. Если  же 
твой народ стал неразвитой игрушкой злодеев, самым 
доверчивым палачом современности - тебе ли  судить 
о достоинствах и недостатках других народов?
     Так если наша низость лишает нас этого  права 
- мы  должны  склонить  голову.  И  если  по  этой 
причине  объявят и работу, и автора неправомочными 
- мне нечего будет возразить.

        
1. Существует ли еврейский вопрос?

     Может быть никакого "еврейского вопроса" нет? 
Может быть сама постановка его есть  недоразумение 
или  преступление?  Может  быть  в  том  и состоит 
человечность,  чтобы  говорить:  нет его, никакого 
"еврейского вопроса" нет!
     Спросим   общей:  а  "национальные   вопросы" 
существуют на Земле или нет?  Тут  вряд  ли  будут 
разногласия. Тут все  мы  поражены.  В  начале  XX 
века,  когда  Европа  мнила  себя  уже  на  пороге 
всеобщего разума,  никто  не  мог  предсказать,  с 
какой древней силой вспыхнут именно  в  этом  веке 
темные национальные чувства всех народов мира. И в 
движении российской революции, когда они  особенно 
казались пройденными,  почти  смешными -  там-то и 
завязались узелки все заново, да покрепче, погорше 
прежнего. Сегодня нам приходится  предположить  не 
близкое отмирание всех национальных чувств, но еще 
их долгое упрямое биение. Мирная слаженная Бельгия 
клокочет  конфликтом  фламандского  и  валлонского 
языков,  в  добродушной  сытой  Канаде  становится 
непосильно Квебеку, в тихой Швейцарии  оказываются 
три  разных  Швейцарии  -  говорить ли об окраинах 
СССР?  об  Африке?  об  Азии? Удивляться ли, что и 
"русский вопрос" есть? - мы и до него  добредем  в 
этой работе.
     Отчего   ж   бы   один  еврейский  вопрос  не 
существовал?
     Пока   национальные  вопросы  существуют,  мы 
вынуждены, каждый в своем районе  планеты,  искать 
разумное (предполагаем, что -  временное)  решение 
всех национальных существовании. Как только осядут 
национальные   притязания,  как  только  размоются 
(сперва от экономики) национальные  границы  -  мы 
охотно перейдем к космополитическому существованию. 
Впрочем, надо иметь в виду  другую  точку  зрения: 
что  многонациональность  человечества   есть  его 
разносторонность  и  богатство.  Что эрозия нации, 
сглаживание  уровней,   округление   граней   есть 
обеднение   человечества,   энтропия   духа.    Не 
поддаемся   ли   мы  промышленному  рассуждению  о 
человечестве  -  при  всеобщем  единообразии проще 
организовать планетную жизнь? Но и - тошнее  жить. 
Так   можно   договориться   и   до   выравнивания 
индивидуальных    характеров.   Но   сегодня    не 
космополиты формируют мировоззрения своих отечеств, 
своих народов.
     Еврейский вопрос уже потому есть, что  о  нем 
много (приглушенно и стыдливо)  говорят,  он  даже 
пресловутее   любого   другого  национального.  По 
переписи 1959 г. евреев в СССР - 2,3  миллиона,  а 
немцев - 1,6 миллиона. Но о "немецком  вопросе"  в 
СССР как-то и слыху нет.
     Вот два новейших всемирно-известных  примера, 
доказывающих,  как  напряжен  еврейский  вопрос. В 
одном из так называемых "диалогов" между  Востоком 
и   Западом  (ловких  устройств,  где  к  западным 
спорщикам   выдвигают   восточных  чиновников  или 
послушников, выдающих казенную невнятицу  за  свои 
душевные убеждения), в начале 1967 года  словацкий 
писатель В.Мнячко заявил, что он никогда  в  своей 
деятельности не имел конфликта с  коммунистической 
властью, кроме единственного случая, когда у  него 
отобрали   шоферские  права  за  нарушение  правил 
уличного  движения.  Французским  оппонент  гневно 
возразил,  что  уж  в  одном-то  случае  наверняка 
следовало  бы  Мнячко  стать  в  оппозицию:  когда 
топили в крови соседнее венгерское  восстание.  Но 
нет,  подавление  Венгрии  не  нарушило  душевного 
покоя Мнячко, не вынудило его ни к какой  резкости 
или   дерзости.    Прошло    несколько    месяцев, 
возгорелась арабо-израильская война. Правительство 
Новатного  с низменным передергом обвинило Израиль 
в   агрессии   и   порвало   с ним дипломатические 
отношения. И что же? Спокойно  снесший  венгерское 
подавление Мнячко - словак, не еврей,  лишь  женат 
на  еврейке,  теперь   настолько  взбудоражился  и 
возмутился,  что  покинул  свою  родину  и  в виде 
протеста,   уже    даже   несколько   избыточного, 
отправился жить в Израиль.
     Второй    пример.    Известный    французский 
социалист Даниель Мейер, еврей,  в  момент  арабо-
израильской   войны  в  июне  1967 г.  напечатал в 
"Монд", что отныне он: стыдится  быть  социалистом 
(из-за    того,    что    СССР    называет    себя 
социалистическим, а поддерживает  врагов Израиля); 
стыдится   быть  французом  (из-за  сходной  линии 
Де-Голля); стыдится  быть  человеком  (уж  это  за 
что?); и не стыдится лишь того, что он еврей!
     Подчеркнем здесь:  когда  в  СССР  уничтожали 
социалистов, и потом крестьян, и выворачивали  всю 
идею социализма - этот еврей не стыдился!
     Мы вполне разделяем и  негодование  Мнячко, и 
негодование Мейера, но обращаем внимание  читателя 
на крайность,  даже  чрезмерность  их  чувств  при 
предыдущей долгой и даже униженной терпимости. Вот 
как накален еврейский вопрос!
     В двадцатые годы сколько  у  нас  расстреляли 
лучшей интеллигенции - гуманитарной  и  инженерной 
(почти   исключительно   русской),  многие  тысячи 
человек!  -  это  не  поставило  никакого пятна на 
репутацию СССР, никто в мире этого и не заметил. В 
1936  году  обвинили  в  убийстве  лечением врачей 
Плетнёва и Казакова - это сошло, и забылось быстро. 
Когда же  в  1953  году  в  том  же  самом  мнимом 
преступлении обвинили несколько еврейских врачей - 
это отозвалось сразу всюду взрывом  международного 
возмущения  и  даже  привело в действие внутренние 
силы, которые, очевидно, и покончили со Сталиным.
     Все  это   -    от    высшей    чуткости    и 
чувствительности евреев  к  своей  проблеме  и  от 
дружности  их  протеста.  Мы не только не упрекнем 
евреев в этих чувствах, мы и поймем  их  вполне  - 
станьте в положение народа, которому с зари  своей 
жизни приходится развиваться без своей территории, 
всегда среди чужих! -  мы  даже  позавидуем  этому 
еврейскому качеству, мы даже призовем  все  народы 
поступать так же, когда касаются их.
     Но как сказать, что еврейского вопроса - нет?
     Это очень реальный, очень напряженный и очень 
больной вопрос.
     Достаточно было бы нам  перелистать  одну-две 
книги упрямого еврейского шовиниста Фейхтвангера и 
мы обогатились бы еще  многими  примерами.  Однако 
цитирование  Фейхтвангера  и  споры  с  ним  могут 
ожесточить  любое  перо,  это  погубило  бы цель и 
смысл нашей работы.
     Еврейский  вопрос  существует  уже в том, что 
обреченные на рассеяние между другими народами (а, 
вернее,  -  избравшие  себе  рассеяние,  об   этом 
дальше),  евреи  так  и  не  смешались с ними, как 
масло  не  смешивается  с  водою. Все эти двадцать 
пять столетий они ощущают себя как нечто отдельное, 
особенное и - превосходное (продолжая сравнение  - 
масло всегда стремится всплыть и пленкою растечься 
по  поверхности).  В  том  и еврейский вопрос, что 
сами   евреи   настороженно   следят   за    своею 
особенностью   -   и   окружающие   тоже  привыкли 
настороженно следить за ними.
     Еврейский    вопрос   не   только   есть,  но 
непрерывно тянется из античной древности,  освещен 
(с    противоположных    сторон)   многочисленными 
авторами древнего и нового времени.
     В этой длительной истории я не  претендую  ни 
на какую эрудицию. Я позволю себе  воспользоваться 
данными и выводами из  очень  серьезного  научного 
труда   Соломона   Яковлевича   Лурье,   покойного 
профессора    древней    истории    Петроградского 
университета. Книга  его - "Антисемитизм в древнем 
мире". Изд. "Былое", Петроград, 1922  -  издана  в 
довольно   счастливое   время,   когда  уже отпала 
царская цензура, а советская еще  не  спроворилась 
подавить   объективные   научные  исследования, не 
касающиеся прямо русской и революционной истории.

        
2. Как возник антисемитизм

     Книгу эту проф. Лурье начинал писать в 1914 г. 
вместе со своим отцом Я. А. Лурье, считавшим,  что 
еврейский   вопрос  есть  результат  исторического 
недоразумения,   что   антисемитизм  вспыхнул   по 
случайным   причинам.  Весной  1917 г.   С.  Лурье 
отбросил идею писать эту книгу, так как  казалось, 
что антисемитизм в России развеялся навсегда. Но к 
1920-21  гг.,  "несмотря  на  то,  что официальных 
ограничений    евреям    не    было"     (уточним: 
исключительное официальное благоприятствование)  - 
антисемитизм, по свидетельству Лурье,  вспыхнул  с 
новой силой  (значит,  не  правительственный,  а - 
общественный или народный) и даже расцветнее,  чем 
при    старом    режиме.    (Заключаем     отсюда: 
антисемитизма не было при временном правительстве, 
но нечто в ходе Гражданской войны вызвало его).
     Именно  это  сопоставительное  исследование - 
антисемитизма   общественного   и    антисемитизма 
правительственного - Лурье кропотливо проводит  по 
многим периодам древней истории, по разным странам 
античности и приходит к выводу,  неожиданному  для 
современных представлений.
     "В древности правительственный антисемитизм - 
не столь частое явление, и налицо он  только  там, 
где уже давно антисемитизмом накалена общественная 
атмосфера,  зато  наоборот,  несмотря  на  крайний 
антисемитизм  общества,  правительства  сплошь   и 
рядом   (курсив   Лурье)   берут  евреев  под свое 
покровительство".    Оказывается,    "общественный 
антисемитизм хронологически  всегда  предшествовал 
антисемитизму     правительственному",    максимум 
первого наступал перед максимумом второго. Неправы 
юдофилы, пишет  Лурье,  объясняющие   антисемитизм 
правительственными   истоками  ("чтобы   направить 
народный гнев по линии наименьшего сопротивления"). 
Все  равно  останется  непонятным,  почему  именно 
евреи, а не другие нации, лишившиеся  национальной 
независимости,   оказались   "линией   наименьшего 
сопротивления".
     Для   доказательства   Лурье  последовательно 
рассматривает три эпохи.
     Первая - до Птолемея II (до 285 г. прежде РX). 
Не говоря о злости египтян на евреев еще в IX веке
до Р. X. (история Иосифа)  и  оставляя  в  стороне 
историю вавилонского пленения (VII-VI века до РX),
древнейшее   отмеченное   гонение   на    евреев - 
разрушение  еврейского  храма в Элефантине (410 г. 
до РX) и еврейский погром в 405 г. Организаторы  и 
устроители  этого  погрома   были   -   египетское 
простонародье,       возглавляемое       тогдашней 
интеллигенцией, то есть жрецами местного  "храма". 
Высшие   представители  персидской  власти  (персы 
освободили   евреев  из   вавилонского   пленения) 
умертвили всех разрушителей еврейского храма.  (Со 
временем,   однако,  и  персы  начали  религиозные 
гонения  евреев).  В  340-е - 330-е годы с евреями 
впервые   познакомился  греческий  мир.  Александр 
Македонский, по легенде, сочувственно относился  к 
евреям.  Сочувственным  было и отношение греческой 
интеллигенции  к  евреям.  У  греков  (позже  и  у 
римлян)  на  время  появилась  даже  мода, "игра в 
евреев"  -  ходить в синагогу, праздновать субботу 
(но   не   принимая   еврейской   веры).     Греки 
эллинистической   эпохи   относились  с широчайшей 
терпимостью ко всем народам - однако, отношение их 
к евреям скоро меняется.
     В 306 г. евреи большими массами появляются  в 
Египте   и   уже   в   первой   половине  III века 
приобретают себе много врагов в местном  обществе. 
Напротив,  Птолемей  II  (потом  и  Птолемей  III) 
сопротивлялись  этому  настроению  общества, евреи 
были  лояльны  к  власти,  заняли  в Египте многие 
важные посты, по их благонадежности им  доверялась 
жандармская служба как в Египте, так и в эллинском 
мире. Как в нашей революции.
     Всю эту эпоху, говорит Лурье, можно  признать 
правительственный антисемитизм вовсе отсутствующим.
     Вторая эпоха: от Птолемея II (285 г.  до  РX) 
до  Калигулы  (40 г. по Р. Х).  Вслед за усилением 
общественного антисемитизма постепенно усиляется и 
правительственный.   Птолемей   IV   примыкает   к 
настроению, охватившему все общество, и производит 
волну  антиеврейских  гонений  (конец  III  века). 
Вскоре   при  сирийском  царе  Антиохе  IV Епифане 
(176-164 гг.) возникают гонения в самой Палестине, 
но  и  Антиох  "шел  лишь  в хвосте антисемитского 
общественного движения". Селевкиды "были  к  своим 
евреям   благосклонней,  чем  их  общество".   Еще 
Птолемей VI сдерживал антисемитизм в Египте, давал 
убежище   бежавшему   от  Антиоха   иерусалимскому 
первосвященнику,  разрешил  ему  строить  в Египте 
новый храм. Но насыщенная атмосфера  антисемитизма 
в Египте понуждает Птолемея VII, затем Птолемея XI 
к жестоким преследованиям  евреев.  Его  преемница 
знаменитая  Клеопатра (55-30 гг.)  продолжает  эти 
преследования по чисто политическим мотивам (евреи 
принимают сторону римлян).
     В эллинистической Азии до конца  II  века  не 
было никакого антисемитизма, в начале первого века 
он появляется и здесь. Рос антисемитизм в  Греции, 
однако правительственные ущемления  евреев  (черта 
оседлости и процентная норма) совсем не относились 
к ним одним, а и ко многим другим поселенцам.
     В Риме первое знакомство с евреями производит 
скорее выгодное  для  них  впечатление,  отношение 
римских  авторов  к  евреям  -  сочувственное  или 
снисходительно-ироническое.   Но   вслед за ростом 
антисемитизма греко-египетского  общества  наросло 
антисемитское движение и в Риме  (первый  заметный 
римский антисемит - Цицерон).  Еврейские  историки 
Филон  и  Иосиф  Флавий   подтверждают,   что   не 
правительство  гнало  евреев,  а  ненавидел народ. 
Затем к антисемитскому настроению присоединяется и 
правительство. В 19 г. по Р. X.  Тиберий  выселяет 
всех евреев из Рима (впрочем, в 31 г. возвращает). 
При Калигуле происходит жестокий еврейский  погром 
в  Александрии  (38 г.  по  Р. X.).   Но   и   тут 
представитель римской  власти  Авилий  Флакк  лишь 
после колебаний стал на сторону погрома, когда тот 
уже был в полном разгаре. Калигула отклонил жалобы 
александрийских  евреев,  однако   уже   император 
Клавдий  (41-54 гг.),  расследуя   александрийский 
погром,  признал  правыми  евреев  и  даже  казнил 
главарей антисемитов (!).
     Третья  эпоха:  от  лавдия (41 г.) до Адриана 
(138 г.). "Эта эпоха так насыщена  антисемитизмом, 
что    еврейские    преследования     представляют 
непрерывное явление" Но, отмечает Лурье,  -  всюду 
правители действуют после масс или  под  давлением 
общественного    антисемитизма.    Клавдий   начал 
царствование с эдикта о веротерпимости к евреям, а 
в 49 г. вынужден был запретить евреям  религиозные 
собрания.  При  Нероне  антисемитизм также идет от 
общества, а не от власти.  В  Цезарее  (Палестина) 
евреи  лишены  гражданских  прав  по требованию их 
сограждан-греков.   (А   подделывать  "единодушных 
требовании народа" тогда еще не умели...)  Римские 
власти  никогда  не  начинали   погромов   вопреки 
местному     не-еврейскому    населению,    иногда 
противодействовали  погромщикам,  иногда  (Дамаск, 
Аскалон, Тир, Александрия 68 г.) присоединялись  к 
уже разгоревшемуся народному погрому. В Антиохии в 
царствование   Веспасиана  (69-79 гг.)   еврейские 
погромы   были   почти    хроническим    явлением, 
антиохийцы требовали изгнания  евреев  из  города, 
лишения  гражданских  прав,  но  Тит   (79-81 гг.) 
отказал.  Настроение  же  римского  общества  было 
таково,  что  в  70 г.,  покорив   Иерусалим,  Тит 
отклонил  триумфальный  титул  "иудейский", считая 
его позорным. Хотя после Тита общественный римский 
антисемитизм достиг апогея (Ювенал, Тацит),  Нерва 
запретил  преследовать  еврейские  обычаи,   Траян 
уничтожил гетто в Алексндрин вопреки воле  жителей 
города,  принимал сторону евреев и в других местах 
Египта, как и Адриан вслед за  ним  (он  наказывал 
александрийцев, считая, что евреи были доведены до 
крайности). Когда в 115 г.  против  Рима  восстали 
евреи   Египта,   Кирены  и  Кипра  - добровольное 
крестьянское  войско  помогало  римлянам  подавить 
мятеж. Антисемитизм античного общества был уже так 
силен, так яростен, что, например, греческая толпа 
стихийно била и распинала на  крестах  даже  своих 
соотечественников,  прятавших  у  себя от погромов 
евреев  -  знакомых  или  компаньонов. И притом не 
следует считать, говорит Лурье,  что  общественный 
антисемитизм  выражал худшую часть общества - нет, 
и незапятнанные идеалисты были во главе его.  Даже 
в  еврейских  источниках  есть   тип   антисемита-
идеалиста: царь Артаксеркс в добавлении к "Эсфири" 
и  Птолемей  IV Филопатор в 3-й книге Маккавеев. В 
окружающих же народах были популярны и дошли  даже 
до  нас  жития  мучеников,  пострадавших  за  свою 
антисемитскую  деятельность  -  Исидора,  Лампона, 
Гермаиска, Павла, Антония.
     Свое    исследование     распространив     на 
современность  уже путем самонаблюдения (профессор 
Лурье   называет  себя  "типичным   представителем 
еврейского племени") и изучения  окружающих,  этот 
самоотверженный  ученый  пришел  к  выводу,  что в 
возникновении  антисемитизма  евреи виноваты сами, 
что причины антисемитизма лежат в свойствах самого 
еврейского народа. Еще раньше, чем  сформулировать 
это  самому  в  тексте  книги,  он высказывает эту 
мысль  в  эпиграфе,  пророчеством   из   еврейской 
Сивиллы:
     "Будут и суша  и  море  наполнены  вами 
     повсюду.  Все  ненавидеть  вас будут за 
     ваши привычки и нравы".  
Так вот как давно - с древних же веков  -  причина 
антисемитизма была ясна лучшим из евреев.

                       * * *

     Но какие  же  именно  -  свойства,  привычки, 
нравы? Подробные обвинители  выступали  в  той  же 
античности. Аполлоний Мелон, учитель Цицерона, дал 
длинный список еврейских недостатков и грехов  (до 
такой степени пристальный и обширный перечень, что 
там  впервые  встречается   обвинение   евреев   в 
несамостоятельности творчества, в подражательстве). 
Также  и  Корнелий  Тацит  повторил  все обвинения 
против   евреев,    особенно    упрекая    их    в 
человеконенавистничестве.
     С тех пор за много веков подобные обвинения с 
разной степенью  полноты,  глубины  и  достоинства 
высказывались  многими  авторами,  в   том   числе 
прославленными,  среди  них  -  Страбон,   Сенека, 
Цицерон, Ренан, Теодор Моммзен, Отто Вейнингер.
     Некоторые   из  самых  частых  и  настойчивых 
обвинений проф. Лурье исследует одно  за  другим и 
опровергает  - одни совершенно убедительно, другие 
- с меньшей степенью убедительности.
     Отведя примитивные обвинения -  в  "еврейской 
нечистоплотности",  в  "еврейском  нахальстве",  в 
"еврейской низости", Лурье исследует, не возник ли 
антисемитизм   как   реакция   на    экономическую 
деятельность евреев. Он приходит к  отрицательному 
выводу:  хотя  евреи  и  занимались  торговлей   в 
античном мире, роль их не была преобладающей из-за
исключительных  торговых  умений  греков и римлян; 
так  же  и в ростовщичестве их не обвиняли юдофобы 
древности,  не  они  были изобретателями античного 
долгового   права,   а   лишь   перенесли   его  в 
средневековье.
     Далее задается Лурье вопросом, не является ли 
религия     евреев     причиною      возникновения 
антисемитизма. И находит, что - нет. Странные  для 
окружающих обычаи бывали и в других религиях  того 
времени.   К   тому   же   евреи   шли  на внешние 
компромиссы (лишь соблюсти суть своей религии). Да 
позднее  эллинистическое  общество  было к тому же 
весьма веротерпимым.
     Распространено  мнение,   что   всему   виной 
еврейский   партикуляризм  (или,  как  это  точнее 
называет      Достоевский     -     отчужденность, 
неслиянность).   Посидоний   Арамейский писал так: 
"евреи - единственный народ  в  мире,  относящийся 
враждебно  ко  всякому  общению  или  сближению  с 
другими  народами  и  считающий своими врагами все 
человечество". В том, что они чуждаются общения  с
иноплеменниками (не показывать дороги,  не  давать 
советов,   воды,   не   приглашать   к  столу), их 
"упрекали  дружно  даже  и  не   антисемиты".   Но 
заметим,   что  для  XX  века  это  уже совершенно 
нехарактерно и не представляет интереса. Сгущенный 
партикуляризм,   как   верно    замечает    Лурье, 
образовался в I-II веке н.э. из-за  отторжения  от 
еврейства   христианских    элементов,    наиболее 
ассимиляционных.   А   сколько   можно    привести 
свидетельств ассимиляции в эллинистическую  эпоху! 
Евреи повально принимали греческие имена (сходство 
с нашим  временем), уже тогда почти забыли древне-
еврейский и говорили на греческом как  на  родном. 
Еврейская молодежь стала усваивать  всю  эллинскую 
образованность,   изучала    поэтов,    историков, 
философов и сама писала литературные  произведения 
на  греческий  лад.  (Снова  сходство   с   нашими 
евреями).   А   результат   негативный.  "Усиление 
ассимиляционных тенденций в еврействе, -  замечает 
Лурье,   -   всегда    вызывало    быстрый    рост 
антисемитизма,     а    партикуляристская  реакция 
соответственно ослабляла антисемитизм".
     Верно! Именно так и бывает, и не  может  быть 
иначе! "Чтобы ненавидеть человека, надо  прийти  с 
ним в тесное соприкосновение. Кто  держится  вдали 
от нас, к тому мы не можем питать сильных чувств". 
Так что: "ненавидели за ассимиляцию, а обвиняли  в 
партикуляризме". (Снова сходство! К нашему времени 
это особенно относится.)
     Дело в том, что ассимиляция, которой  ожидают 
от  евреев  хозяева  страны,  была  бы равносильна 
национальному      самоубийству.     Да,     евреи 
ассимилируются, но лишь до известной черты. Полную 
ассимиляцию  они  считают  ренегатством,  и   лишь 
немногие решаются на нее. (Сам Лурье считает таких 
"наиболее  уродливыми  в  нравственном   отношении 
личностями").  Евреи  принимали  язык  и языческие 
обычаи  государств,  куда заносила их судьба, но в 
глубине души во всем действительно  важном  всегда 
оставались  едины  со своими братьями в Палестине. 
Они  приобретали  экономическое   и   политическое 
влияние,  занимали  видные государственные посты - 
но  с  гордостью  заявляли о своей национальности, 
верили в свое превосходство над народом-хозяином.
     Таким  образом, евреи  всегда  имеют  как  бы 
двойное подданство: стране, в которой они живут, и, 
выше  того,  -  своему  всемирному  "землячеству"; 
следуют  местным  законам,  но   лишь   постольку, 
поскольку  они  не  противоречат  еврейскому  и не 
вредят   еврейскому   народу;   (выполнение своего 
закона  для  них  нравственный  долг,   выполнение
государственного - необходимость  общежития).  При 
всякой борьбе двух партий, двух  общественных  сил 
уверенно  содействуют  той,  которая  относится  к 
евреям более сочувственно.
     В этом-то двойном  подданстве,  в  постоянном 
сохранении национального чувства не по отношению к 
стране,   где   евреи   живут,    а    к    своему 
бестерриториальному всемирному единству,  Лурье  и 
видит  единственную  причину  антисемитизма во все 
века, причину озлобления ок ружающих не-евреев.
     За эти века писавшие  по  еврейскому  вопросу 
называли  и  многие  другие  причины,  выдвигали и 
другие  обвинения  то  против  евреев,  то  против 
окружающих народов. Злободневность понуждала  иных 
ученых, в зависимости от их направления, объяснять 
антисемитизм  либо  тем,  что  евреи  много  лучше 
остальных народов, либо тем, что они много хуже их. 
Еврейские ученые, по свидетельству Лурье,  считают 
свой  народ  мучениками  за  высокую  религию,   а 
причину  антисемитизма   видят   исключительно   в 
зависти соседей.
     Но для современных задач и  для  ограниченных 
целей  данной  работы  мы  не  нуждаемся входить в 
изучение  всех   этих   разноречий.   Нам   вполне 
достаточно   принять   вывод   Лурье   о   двойном 
подданстве,          о         "бестерриториальной 
государственности"  евреев, их  "иноподчинении"  - 
как решающей причины антисемитизма.
     Это объяснение как  раз  и  дает  возможность 
конструктивного решения.

        
3. Но - что такое "антисемитизм"?

     Но что  такое  антисемитизм?  С  общепринятой 
легкостью мы уже несколько страниц оперируем  этим 
словом,  а  -  что  оно  такое?  Обратим внимание: 
насколько    широко   употребляется   это   слово, 
настолько  почти невозможно услышать или  прочесть 
"антианглицизм",    "антигерманизм"  (хотя   после 
Гитлера   такое    чувство     довольно     широко 
распространено),  "антирусизм-антисоветизм"  (хотя 
вполне  понимаю  и  оправдываю это чувство во всех 
народах,  кто  испытал  на  себе  нашу   лапу   за 
последние десятилетия), "антиармянизм" и т. д.  Не 
заключить ли отсюда, что слово это пущено в оборот 
самими евреями? По их впечатлительности? Отчасти - 
да. Отчасти же антисемитизм - реальное  явление  и 
намного выдается из ряда своих аналогов.
     Словарь иностранных слов - 1950 г., под  ред. 
Лехина  и  Петрова  -  дает  нам:  "антисемитизм - 
искусственно создаваемая национальная ненависть  к 
евреям". Еще не поглядев туда, мы  сами  для  себя 
записали      такие      рабочие      определения: 
"несправедливое   недоброжелательство  к  евреям", 
"безосновательная   ненависть   к    евреям    или 
наклонность  ложно  обвинять  их". Думаю, что  эти 
определения ложатся почти рядом. Готов  принять  и 
поправки.
     Однако, слово это у нас потеряло ясные рамки, 
использование этого слова далеко вышло за  пределы 
его смысла - и, думаю, что опять-таки по еврейской 
впечатлительности. С тою легкостью,  с  которой  у 
нас объявляется антисоветским все то, что хоть  на 
миллиметр  уклоняется  от  официальной   партийной 
линии, все то, что не есть захлёб восхищения перед 
нашим  режимом, - с той же  легкостью  объявляется 
антисемитской  всякая  попытка   безвосторженного, 
беспристрастного,  обоестороннего  рассуждения   о 
евреях.   Увы,   как   и    наше    правительство, 
противостоящие ему ныне евреи по отношению к  себе 
не   признают  никакого   спектра   оценок:   либо 
безоговорочное  одобрение  и  восхваление,  либо - 
антисемитизм.  А  как быть, если отношение трезво-
критическое (и притом сочувственное, как у меня!)? 
Или   юмopиcтичecкoе?   Это   все    попадает    в 
антисемитизм. Казалось бы: ничто и никто на  свете 
не   существует   без   недостатков,  значит  есть 
недостатки  и  у  евреев?  Но  говорить  о  них  - 
запретно,  всякий  заговоривший  об  общееврейских 
недостатках будет выставлен и ославлен антисемитом.
     А   если  некто  относится  к   евреям   явно 
недоброжелательно - просто по душевному  ощущению, 
по настроению, но не делает  никаких  общественных 
шагов,  не  будет  их  ни   ложно   обвинять,   ни 
искусственно подогревать к ним ненависть - ведь он 
уже бесповоротный и неспасаемый "антисемит".
     Секретарь  Толстого  записал такую его фразу: 
"Видали ли вы какого-нибудь человека, которому  бы 
евреи  нравились  непосредственно?"  (Т.е.,  как я 
понимаю,   не   из   убеждения,  что   надо   быть 
прогрессивным,   а   по   душевному  чувству, и не 
отдельные евреи, знакомые, друзья, а вся  нация  в 
совокупности). Так по  нашим  меркам  этот  вопрос 
уличает во Льве Толстом явного антисемита!
     Да даже и просто густой русский  национализм, 
еще  и  слова  против  евреев  не  вымолвя,  - уже 
предохранительно объявлен у нас антисемитизмом.
     И   вот   мы   у   себя  в  стране  напуганы: 
разговаривая с передовыми образованными людьми,  а 
тем   более   берясь  за  перо,  мы  прежде  всего 
остерегаемся,  оглядываемся  -  как  бы  евреев не 
обидеть.  А  "как  русских  не  обидеть?" мы  себе 
вопроса  не  задаем.  Если  кто  не  любит   всего 
русского и даже презирает - это в России не порок. 
Сын пресловутого Осипа Бескина, литератора,  много 
потрудившегося над разрушением  русской  культуры, 
считает, например, что "Россия - помойная яма",  и 
это не выглядит очень уж таким непередовым.
     Но правду надо уметь выслушивать.
     Всем на земле.
     И евреям тоже.

        
4. Сметь ли судить о нациях?

     Однако все сказанное опровергнут нам тем, что 
вообще  нельзя,  никто не смеет судить о нациях, о 
народах в целом.
     Анна Франк, эта  славная  еврейская  девушка, 
погибшая от национальной ненависти, написала: если 
сделает плохо голландец или немец - так и считают, 
что вот он плохой; если же плохо  сделает  еврей - 
заключают отсюда, что все евреи плохи.
     Да, мы очень поспешны бываем в обобщениях,  и 
не  об   одних  евреях.  Достаточно  вспомнить  ту 
презрительность,   с   которой   даже  Достоевский 
бросался    суждениями    о    "французишках",   о 
"полячишках".  Проверим  себя  -  и мы найдем, как 
складывались у нас скорометчивые суждения о  целых 
народах по  одной-двум  встречам,  по  незначащему 
случаю.
     Когда распространился в Самиздате  мой  роман 
"В круге первом", верней - еще гонимая рукопись, - 
одними из первых возразили мне 3.А.М.  и  Григорий 
Соломонович Померанц, еврейская чета: что я  ранил 
их неумелостью и неверностью касания к  еврейскому 
вопросу. Я им ответил, и они мне ответили. В  этих 
письмах обсуждён был и вопрос  о  праве  судить  о 
целых нациях.
     Мои корреспонденты по сути  предлагают мне, и 
всякому  вообще  писателю,  и  всякому  выносящему 
любое  человеческое,  психологическое,  социальное 
суждение, вести себя и рассуждать так, как если бы 
никаких наций вообще не было на земле:  не  только 
не судить о них в целом, но и в каждом человеке не 
замечать его национальности.
     Он: "что  естественно  и  простительно  Ивану 
Денисовичу   (взгляд   на   Цезаря  Марковича  как 
нерусского) - интеллигенту позорно, а  христианину 
- великий грех:  несть  для  меня  ни  эллина,  ни 
еврея".
     Высокая точка зрения. Дай Бог нам всем когда-
нибудь к ней подняться. Да без нее и смысла бы  не 
имело   ничто   общечеловеческое,  в  том  числе - 
христианство. Верно. Я замечал, что  именно  евреи 
чаще других настаивают: не  обращать  внимания  на 
национальность!   при  чем  тут  "национальность"? 
какие    могут    быть    "национальные    черты", 
"национальный характер"?
     И я готов шапкою хлопнуть  оземь:  "Согласен! 
Давайте! С этой поры..."
     Но  надо   же   видеть,   куда   бредет   наш 
злополучный век. Больше  всего  блюдут,  различают 
люди в людях - нацию. И, руку на сердце - ревнивее 
всех, затаеннее всех, пристальнее всех - евреи!  - 
свою нацию.
     Как чеховским персонажам на неудавшейся  тяге 
остается нам вздохнуть: "Рано!.."
     Она: "Нельзя судить о целых народах.  Сколько 
бы вы ни знали фактов о данном народе, они никогда 
не   исчерпают   народ,   ибо   народ  фактами  не 
измеряется. Целый народ нельзя увидеть физическими 
глазами. Народ - тело не физическое, а мистическое. 
Это - не бессмертная душа, о которой нам  не  дано 
судить. Ощутить это целое можно не умом, не мыслью, 
как музыку, как лес... У нас есть соблазн судить и 
осмысливать по-своему наш неполный опыт, тогда как 
надо замолчать и углублять этот опыт".
     Ответил ей; "Не могу с вами согласиться,  что 
совсем нельзя произносить, даже складывать никаких 
обобщающих суждений о нациях. Тогда запретилось бы 
и всякое обобщающее классификационное суждение:  о 
юношах или стариках, о женщинах или  мужчинах,  об 
интеллигенции или крестьянстве, о  государственных 
деятелях или спортсменах  -  всегда  нам  ответят: 
бывают разные, бывают всякие. Ну  конечно  бывают, 
ну конечно везде оговорки и частные случаи. Но  на 
определенных   отрезках    времени    и    клочках 
пространства обобщающие суждения правомочны, иначе 
будет именно темный лес, безнадежное нагромождение 
частных   случаев.  А  почему  ж  с  такой  иногда 
легкостью мы беремся судить ни много ни мало - обо 
всем человечестве  сразу?  Покрупнее  народа  -  и 
никого не коробит? Лишь потому,  что  не  задевает 
ничьих конкретно самолюбии? А было бы рядом с нами 
еще     два-три     человечества,     марсианское, 
венерианское - и быстро нам бы запретили судить  о 
человечестве земном, а лишь о всепланетном. Другое 
дело,   что  всякое  обобщающее  суждение   всегда 
неполно,   неточно   и   должно   высказываться  с 
величайшей осторожностью".
     Она   мне:  "Эти  категории  неравнозначны  с 
нацией...   Никто   не   может    отделить    себя 
непроницаемой стеной ни от юноши (был сам), ни  от 
старика (буду), ни от  женщины  (мать  или  жена). 
И... профессия слишком  не  исчерпывает  человека, 
профессия   и   класс  не  есть  что-то  корневое, 
неотъемлемое: их можно  переменить,  выйти  за  их 
рамки...  Иное  с  нацией.  Во-первых,  судящий  о 
другой нации всегда  судит  извне...  В  чужом  же 
труднее узнать общее нам всем, чем в своем.  И  мы 
поддаемся непосредственному порыву судить чужого... 
Во-вторых, нация дана вместе с жизнью. Человек  не 
может  переменить  свою  нацию,  отбросить.  Нация 
принадлежит   к   самым  основам  жизни  и  потому 
священна и богоносна.  Высказывание  против  целой 
нации как таковой есть высказывание против Бога".
     Очень серьезно сказано. Да только очевидны  и 
противоречия.   Почему  же  нация  священна,  если 
Христос пренебрегал ею, и нам велел, и мы  к  тому 
стремимся? И как это нация дана вместе с жизнью? - 
а в те века, когда  наций  еще  не  было?  А  негр 
малого племени не получает никакой нации?
     Что несомненно - это о внешних  и  внутренних 
суждениях. Она еще уточняет: "Это не  значит,  что 
нельзя   вообще  произносить  никаких  суждений  о 
национальных чертах, характерах. Разумеется, можно. 
Но осуждений, даже внешне справедливых, - нельзя". 
И о евреях "как о любой другой нации, судить можно, 
только причастившись богоносности, изнутри, требуя 
и любя. Чем больше любишь, тем  больше  требуй.  И 
обратно - чем больше требуешь, тем больше люби".
     Это - верно! Это - светло! Вот так бы  нам  и 
жить: каждый  человек  разноси  сам  себя,  каждая 
нация  -  открывайся  и  кайся   за   себя.   Смею 
утверждать:  в  чем  другом,  а  в  раскаянии  мы, 
русские - не на последнем  месте.  Наши  святые  и 
наши писатели  немало  к  этому  приложили.  И  за 
советское надменное время - тоже надеюсь еще  свое 
прорыдаем.
     А   вот   писатель-еврей  Исаак  Эммануилович 
Бабель   в   своей  "Конармии"  изображает  евреев 
совершенно   неспособных  к  раскаянию.  Его  перо 
просто   красочно    сияет   вниманием   к    этой 
неспособности к раскаянию. От жестокого  реализма, 
которым   он  так  беспощадно  (и  справедливо!  и 
спасибо  ему  за  это!)   просветил  нам  мерзости 
будённовской армии (и не упрекнем, что это  извне, 
что с такой  легкостью  он  мог  написать  лишь  о 
русских и украинцах), Бабель тотчас  склоняется  к 
слащавой патетике, к сентиментальной  лирике,  как 
только в поле его повествования вступает еврейская 
тема. Его как подменяют, это становится как  будто 
другой   писатель,   лишенный   не    только   той 
высокомерной усмешки, с которой он  описывает  нам 
русский быт и русских людей,  но  даже  -  всякого 
критического чутья лишенный.  Его  евреи,  вопреки 
исторической памяти, никак не  бесчинствуют  и  не 
злодействуют,  в  Гражданской  войне, они - только 
грустные лирики. Ну, правда, ("Сын рабби") сбивают 
ударами  прикладов  с  подножек поезда политотдела 
"тифозное   мужичье"   (больных   красноармейцев), 
которое  пытается  так   спастись   от   польского 
прорыва, а принимают  в  поезд  сына  житомирского 
рабби   (убежденного,  что  это  "кулачье  открыло 
фронт"),   -   но   это  так  естественно  и  мило 
воспринимается, что  никто  не  посмеет  упрекнуть 
бабелевского   лирического  героя:  да  когда  же, 
в яви, они были интернационалистами? Высмеивает ли 
Бабель   (в  безопасности  первых  советских  лет, 
1923 г.,   сразу  после   церковных   процессов  и 
разгрома церкви) религию ("Иисусов  грех")  -  так 
это   православная   религия,   не   еврейская  (о 
субботнем обряде он с почтительной дрожью в голосе 
говорит) - так, вроде, опять  почему-то  извне?  В 
этом рассказе  высмеян  и  наш  фольклор,  и  наши 
грубые народные типы - хорошо, примем, поучимся! - 
ну, а быт и язык еврейский?  Они  густо  наполняют 
"Одесские рассказы" - и с какой же любовью поданы, 
и какая дружественная усмешка.  И  бандит-налетчик 
Беня Крик - этот любимый герой Бабеля, да и другие 
одесские бандиты - тоже.
     А вот Лион  Фейхтвангер.  Я  думаю  никто  не 
станет оспаривать, что это  писатель -  отнюдь  не 
немецкий, а пристально, неотрывно еврейский  и  по 
таланту    с    Бабелем    несравнимый.     Весьма 
посредственный,  второразрядный  и   даже   нудный 
беллетрист с самыми  стандартными  художественными 
приемами,   -  чем  он  приобрел  такую  всемирную 
известность,   такой  успех  в  век  утонченной  и 
требовательной литературы? Да не тем ли,  что  все 
книги его суть иллюстрированные развороты кусочков 
истории  -  целиком  в  прославление,  безудержное 
восхваление  еврейства,  без  малейшей  попытки  в 
чем-то раскаяться за евреев или найти у них какие-
либо  недостатки?  Появись  такой  шовинистический 
писатель у русских или у немцев (да и бывали) - он 
провлачит свою литературную карьеру в безвестности 
и  справедливом  презрении.  Но  Фейхтвангеру  его 
еврейский  шовинизм  почему-то  простила   мировая 
литературная критика.
     Все из  той  же  "Испанской  баллады"  -  что 
узнаем мы о  евреях?  Это  исконные,  природные  и 
постоянные миротворцы (впрочем, по  ситуации,  как 
мы видели в предыдущей главе). Это -  и  работники 
на христианское государство, и воины,  бескорыстно 
и храбро умирающие за него. Только они одни  среди 
европейцев     обладают     деловыми   качествами, 
изворотливым умом. "Для восстановления разоренного 
войною края христиане.. нуждались в евреях,  в  их 
превосходной    хозяйственной    сметке,    в   их 
разнообразных    знаниях"   (да  не  они ли пахали 
испанскую землю?). Более того, Кастилия  не  могла 
бы "выстроить столько церквей для своих святых без 
помощи евреев".  Да  еще  более  того:  "все,  что 
создано    великого    здесь    (на    Пиренейском 
полуострове), в чем бы оно не проявилось - в мысли 
человека или в камне, создано при  помощи  евреев" 
(слова  одного  из  любимых  героев  автора).  Без 
еврейского руководства христиане неспособны  вести 
никакого хозяйства.
     Напротив, в книге последовательно унижается и 
развенчивается  огульно  все  христианство  -  как 
религиозное, общественное и нравственное  явление. 
По   Фейхтвангеру   христианская  религия  -  лишь 
прикрытие воинского разбоя, жадности к имуществу и 
живой   добычи,  христианство  -  это  кровожадная 
идеология войны, это грубая бездуховная  сила. Для 
кастильского короля недоступно лучшее под небесами: 
"он ничего не знает о духе" (из Евангелия -  разве 
узнать о Духе?), напротив, Ракель - знает, "потому 
что она принадлежит к тем, чье наследие -  Великая 
книга" (Библия).
     Христиане - это те, кто постоянно воюют,  все 
разрушают и никогда не имеют денег. Евреи понимают 
политику - высокодушевно, человечно,  христианские 
государи   -   исключительно    цинично.  И   даже 
единственный в книге добрый  и  чистый  христианин 
каноник Родриго находится  "под  большим  влиянием 
мусульманства и иудаизма и в шатаниях  своей  веры 
пристыжен твердой верой" молодого еврея Вениамина.
     И   вот   такое  изложение  -  почему  же  не 
упрекается,   что   оно   "внешнее"?  что  оно  не 
"причастилось богоносности изнутри" и "тем  больше 
требует, чем больше любит"? Почему же Фейхтвангеру 
не  возбранено  столь  легко  судить  о  нациях  и 
религиях?
     Да ведь разрешат и нам судить о целых нациях, 
если мы обязуемся ругать лишь  себя,  а  евреев  - 
только хвалить.
     Вот   из-за   этого   немого    нераскаянного 
высокомерия, встречаемого в еврейских глазах -  мы 
лучше, мы талантливей, мы - избранный народ, из-за 
него решаюсь я совсем не по охоте, но для  будущей 
слаженной жизни писать эту работу.
     Если же  опередит  меня  еврейский  писатель, 
скажет   -  сами  все  понимаем,  сами  напишем  - 
изнутри, я тут же свою работу - в огонь!

        
5. Загадки избранного народа

     Что  Бог  избрал  для   своего  человеческого 
воплощения именно эту нацию и потому она  в  самом 
деле избранная - от этого  никуда  не  деться,  во 
всяком случае христианам. Не вопить,  что  "нашего 
Христа распяли", такие-сякие, -  то  было  обычное 
ожесточение всякой фанатичной толпы против  своего 
пророка, - но вспомнить: а  Христос-то  их  избрал 
почему-то, хотя рядом были ясноумные эллины.
     Эту загадку избранности - признать и принять.
     Есть богословы, которые возражают: несомненна 
исключительность  и  избранность  евреев  в  эпоху 
дохристианскую - пронести веру в невидимого  Бога. 
А с распространением христианства  в  лоно  других 
народов   эта   избранность  расплылась,  потеряла 
несомненность.
     Однако кроме религиозной есть и другая,  всем 
зримая   избранность   -  историческая,  пусть  не 
избранность,   но  исключительность:  едва  ли  не 
тридцать веков рассеяния между другими народами  - 
и сохраниться? Вторая загадка.
     Достоевский: "Чтобы просуществовать 40 веков, 
терять    не    раз    территорию,    политическую 
независимость, но сохранить законы и веру  -  надо 
быть необыкновенно живучим,  сильным,  энергичным, 
беспримерным     народом..."  (Ф.  Достоевский.  - 
Дневник Писателя, 1877, март, глава II).
     Впрочем, и вторая  загадка  может  быть  тоже 
таится   в   еврейской    религии:    именно    ее 
устройчивость спаяла этот народ.
     Бердяев:   "Еврейский  вопрос...  это  -  ось 
религиозной  истории...  таинственна  историческая 
судьба евреев... Ни один народ в мире  не  пережил 
бы столь долгого рассеяния и, наверное, потерял бы 
свое лицо... Менее всего можно было  бы  объяснить 
историческую   судьбу  еврейства  с  точки  зрения 
материалистического   понимания   истории...    По 
неисповедимым   путям  Божьим  народ  этот  должен 
сохраниться  до  конца  времен".  (Н.  Бердяев.  - 
Христианство и антисемитизм.)
     Лурье   напоминает,  что  другие  народы  при 
завоевании их либо уничтожались  полностью,  либо, 
уведенные в плен, становились людьми второго сорта. 
Более   культурные   группы   пораженного   народа 
старались   перенять   обычаи   и   облик  народа-
победителя,    аристократия    и     интеллигенция 
ассимилировались  бесследно  и  это  не  считалось 
отступничеством. А  евреи  -  не  сломились  и  не 
изменились.
     Загадку не нам разгадывать. Не нам рассуждать 
об   особенностях  еврейской  религии.  Высокие  и 
знающие авторы  размышляли  о  ней,  и  мнения  их 
противоречивы.
     Ренан: "Израилю не была предназначена  судьба 
обычной нации, прикрепленной к  своей  земле;  его 
удел был стать бродилом для всего мира.  Рассеяние 
было одной из предпосылок его истории".
     Рассеяние,   предсказанное  в  ранних  книгах 
Библии (Левит)!
     Как и когда началось это необычное  положение 
всюду "гостей"? Я долго разделял  заблуждение  (и, 
кажется,   оно  распространенное),  что  рассеяние 
началось с разрушения Иерусалима 'Гитом в 70 г. по 
Р. X.:  лишенные  родной  земли  евреи  вынужденно 
стали скитаться, искать мест  для  жительства.  Но 
нет! С опозданием я узнал  все  из  той  же  книги 
Лурье,   что  оно  началось  еще  до  вавилонского 
пленения, то есть не менее 27 веков тому назад! По 
какой причине оно началось? что  вынудило  евреев? 
Никакой внешней и никакой вообще причины Лурье  не 
называет. Но весь ход рассеяния отводит объяснение 
искусственными      переселениями,    ибо    евреи 
оказываются в "богатейших странах Европы и   Азии" 
(Филон) и притом  в  крупных  торгово-промышленных 
центрах древнего мира!  (Например,  в  Александрии 
при Птолемеях евреи составили  40%  населения!)  И 
из вавилонского плена лишь незначительная часть их 
воротилась в  Израиль,  остальные  же  остались  в 
Вавилоне, не желая покинуть имущества. Так еще  за 
6 столетий до Рождества Христова Палестина уже  не 
была главным местом еврейского  сосредоточения,  а 
лишь религиозным центром.
     Разве не загадка?
     Стало быть рассеяние евреев не столько их рок, 
сколько добровольный поиск? Не столько последствие 
угнетенности, сколько средство  облегчения  жизни? 
Не   столько   оплаканная   беда,  сколько  таимая 
преднамеренность?!
     Как сказал в "Первом  философическом  письме" 
Петр Чаадаев, есть  нации,  которые  не  входят  в 
состав человечества, а существуют как бы лишь  для 
того, чтобы своим примером преподать  человечеству 
важный урок.
     Очень подходит к евреям.
     Но Чаадаев сказал о русских. Он имел  в  виду 
нас.
     И Достоевский, и Бердяев, и многие  заметили: 
у русского народа ведь тоже сознание мессианское.
     Я бы ответил: было. Было, пока не  заработала 
мясорубка ЧК-ГПУ-ГБ.
     Но соблазнительно вздрогнуть  и  поверить:  а 
может быть тут Божий замысел есть  -  перекрещение 
двух  мессианских  народных  путей  на  необъятных 
русских   просторах?  Как  нам  проникнуть  в  тот 
замысел? Как нам - не ошибиться?

        
6. Евреи в царской России

     Евреи появились в России, очевидно, с раздела 
Польши, с самого конца XVIII века, то есть полтора 
века  назад.  Перед  тем,  восемь  столетий  нашей 
истории, евреев в России не было.
     Мы здесь не в силах и не задача нам разбирать 
последовательность их расселения в XIX веке сквозь 
административные стеснения, испытанные  ими.  Была 
черта   оседлости,  то  есть  запрет  выходить  за 
границы определенных районов запада и  юга  России 
(кстати, плодоноснейших, лучших мест ее).  Но  при 
этом, в отличие от большинства  крепостного  тогда 
русского населения, евреи всегда  были  гражданами 
вольными.   Стало   быть   самой  тяжкой  и  самой 
множественной русской  доли  они  избежали!  Черта 
оседлости, носившая  характер  как  бы  наследницы 
прежней государственной границы, не была уже столь 
обидна, а лишь стесняла перейти  евреев  в  лучшие 
экономические условия, уйти от собственной густоты 
и взаимной торгово-ремесленной конкуренции. Лишь с 
отменою   крепостного   права,   очевидно,   черта 
оседлости   стала   ощущаться  евреями  как  явное 
невыносимое угнетение. (А между тем, честно говоря, 
для какой иммиграционной, извне  пришедшей  группы 
черта оседлости  может  считаться  оскорбительной? 
Если бы украинцы или поляки, приезжая в  Австралию 
или   Соединенные   Штаты,   получали   бы  строго 
определенные - и не  худшие  в  стране!  -  районы 
расселения, неужели бы они этим оскорбились? Черта 
оседлости  -  это  комната  гостю.  (Какому  гостю 
предлагают сразу захватить весь  дом?).  Но  черта 
оседлости препятствовала  одной  из  главных  черт 
исторической   жизни  евреев  -  их  многовековому 
напору расселяться - в богатые страны и в  крупные 
города. В чем именно стесняла русских евреев черта 
оседлости, выяснилось после  революции,  когда  ее 
отменили: евреи не кинулись ни  в  Сибирь,  ни  на 
Урал, ни в пустыни Казахстана, ни в тундры  Севера  
- они хлынули в Москву и в Ленинград, на Кавказ  и 
в Крым. Стремление  ли  это  к  равенству?  Или  к 
преимуществам? К преимуществам - это точно.
     Существовал ли "еврейский  вопрос"  в  России 
XIX века? Если бросить общий взгляд на поверхность 
общественной жизни и припомнить, что оставила  нам 
художественная литература, вопроса этого в  России 
либо не было вовсе, либо развивался он чрезвычайно 
спокойно.  Мы  не  находимого  следов  у  Пушкина, 
Лермонтова,   Некрасова.   Встречая   у     Гоголя 
простодушное  использование  слова  "жид",  мы  не 
можем допустить, чтобы Гоголь,  употреблял  его  в 
обидном смысле, если бы такой обидный смысл  в  то 
время уже бы явно  ощущался.  Правда  у  Владимира 
Даля я обнаружил сказку "О жиде пархатом и  цыгане 
бородатом",   где  и  еврейский  характер,  и  вся 
еврейская   община   представлена    глумливо,   с 
отвратительным пренебрежением, с  потерей  всякого 
чувства  человечности.  Значит,  такие  настроения 
были уже  тогда  в  кругах,  поддерживающих  трон. 
Незадолго перед смертью  Достоевский  в  "Дневнике 
писателя"   посвящает  большую  статью  еврейскому 
вопросу - итак к концу 70-х  годов  мы,  очевидно, 
можем отнести его явное проступание.
     Он проступал по мере того, как евреи  все  же 
распространялись из западных областей страны на ее 
центр.  По  мере  того,  как  возрастала  всеобщая 
потребность  в  образовании  -  и  евреи  особенно 
усиленно тянулись к  нему  и  особенно  болезненно 
ощущали себе препоны в том. Не найдено было  тогда 
путей   (да   и   кто  там  искал  их!)  плавного, 
безвзрывного   разрешения   этой  потребности  без 
ущерба и для русского развития. И тогда стесненное 
положение евреев бросило их в революцию: конец XIX 
и  начало  XX  века  ознаменованы  густым  потоком 
еврейской молодежи в революцию.  В  народниках  их 
было ничтожно мало (тоже запоминается...). Зато  в
составе партии с-р и  с-д  (особенно  меньшевиков) 
евреи оказались очень плотным множеством (цифр нет 
у нас, но вероятно до 40% доходили они там при  3% 
среди всего населения страны).
     Известная  шутка   молодого   Сталина  (очень 
характерная для него!): что для победы большевиков 
над меньшевиками надо было бы  просто  устроить  в 
с-д партии еврейский погром.
     Так же и в либеральной прессе и в либеральном 
книгоиздательстве   евреи   оказались   на   очень  
заметном месте, - и  все  это  дало  консерваторам 
хороший повод утверждать, что вся революция у  нас 
готовится - еврейская.
     На рубеже XIX-XX  веков  противоречия  быстро  
обострялись,  накоплялась  ненависть  на  полюсах. 
Если  не   упускать  из  памяти  всю  многовековую 
историю еврейского расселения, то в этом  не  было 
ничего нового, лишь для России новое.
     В те годы возникла в России  и  антисемитская 
литература. Много  затруднений  испытывала  страна 
при корыстном   управлении,   при   недальновидном 
царствовании - и так соблазнительно и  легко  было 
(самим ни в  чем  не  поступаясь!)  все  объяснить 
единою причиной: евреи! Давно  была  бы  Россия  в 
зените мировой славы  и  могущества,  если  бы  не 
евреи!..
     Та дружность и  упорство,  с  которыми  евреи 
повсюду   действовали   для   укрепления    своего 
положения   и   влияния   и   всегда   оказывались 
победителями, еще в античности  натолкнула  многих 
авторов   допредставить  себе  тот  единый  центр, 
"мировой кагал", который этим  напором  планомерно 
руководит. Посидоний Апамейский, затем  и  Цицерон 
(речь   "В  защиту  Флакка")  выступили  с  такими 
обвинениями.  Их  продолжил  Сенека:  "побежденные 
диктуют    законы    победителям".    Нескрываемая 
мессианская   вера   евреев   в  грядущее  мировое 
еврейское   царство   естественно   давала   повод 
окружающим народам  думать,  что  евреи  поставили 
своею задачей захватить и подчинить мир.

        
7. Протоколы сионских мудрецов и Ленинско-еврейская революция в России

     Русским отражением этого древнего  (вероятно, 
и   в   Средние   и  в  Новые  века  повторенного) 
истолкования   явились    пресловутые    "Сионские 
протоколы", впервые опубликованные в конце 1905 г. 
в "Великое в  малом,  или  антихрист  как  близкая 
политическая возможность" Публикатор заявляет, что 
4 года - с 1901 г., эта рукопись была выкрадена во 
Франции   женщиной  "у  одного  из  влиятельнейших 
руководителей   франкмасонства",  передана  ему  в 
1901 г. через некоего Алексея  -  и  затем  четыре 
года с 1901 по 1905 не  могла  быть  напечатана  в 
России из-за сопротивления властей. Это  последнее 
заявление очень правдоподобно: как и всюду всегда, 
в   России   тоже  антисемитизм  правительственный 
отставал от антисемитизма волонтеров. Понадобилась 
революция    1905  г.,  чтобы  открыть  путь  этой 
публикации.
     Неистинность этого документа, по-моему, легко 
доказывается психологически.  Все  это  претендует 
быть записью   как   бы  доклада  некоего  видного 
представителя еврейства - масонства.  Но  ни  один 
трезвый разумный деятель не  может  излагать  свои 
излюбленные     идеи    даже    среди    замкнутых 
единомышленников столь порочащим  для  них  и  для 
себя образом, столь саморазоблачающим языком.
     "Построенные    нами    успехи    дарвинизма, 
марксизма,  ницшеанства";   "нам   пришлось  брать 
золото из потоков крови и слез";  "крохи,  которые 
мы им бросаем с нашего стола"; "мы  заинтересованы 
в вырождении гоев"; "наша власть -  в  хроническом 
недоедании рабочего"; "управлять посредством ловко 
подстроенной теории и фразеологии";  "мы  присвоим 
себе   либеральную    физиономию";    "нам    надо 
вооружиться   хитростью   и   пронырливостью,   но 
казаться честными и сговорчивыми": "мы  одурачили, 
одурманили   и   развратили  гоевскую  молодежь  в 
заведомо для нас  ложных  принципах";  "классицизм 
(?) и ранний разврат, на который гоевскую молодежь 
подбивает  наша  агентура  -  гувернантки,  лакеи, 
приказчики   и   женщины   в  местах  увеселении"; 
"покушающиеся  на  царя  -  слепые  бараны  нашего 
стада"; революционеры  -  "наш  живой  инвентарь"; 
"чисто-животные  мозги  гоев",  -  и  еще  многое, 
многое, отвращение  от  необходимости  исследовать 
подлинность   или    поддельность   документа,   с 
венчающим   предсказанием,  как  "метрополитеновые 
ходы"   будут   взорваны    и    тем    уничтожены 
возмутившиеся против еврейства-масонства столицы.
     Но раз подделка - значит уже  не  прямой,  не 
честный  (и  уж  вовсе   не   современный)  способ 
высказывать свою точку зрения, не путь разобраться 
в важном вопросе современности на достойном уровне, 
а   -   грубый   низкий   расчет   вызвать  ярость 
православных   читателей.    Публикатор,   правда, 
оговаривается,   что   "ослепленный   до   времени 
еврейский   народ"  ничего  не  знает  о  заговоре 
"книжников и фарисеев, уже раз погубивших Израиль", 
и  "неповинен   в    сатанинском    грехе    своих 
руководителей", - но на кого ж,  как  не  на  этих 
рядовых   евреев   обрушит  свою  ярость  читатель 
"Протоколов"? где он  будет  искать  тех  незримых 
Сионских Мудрецов?
     Публикатор   сознавался   в   "апокрифичности 
представляемого документа" и предлагал "вдумчивому 
христианскому  наблюдателю"  увидеть   подлинность 
протоколов в отечественных  и  мировых  окружающих 
событиях. Если т. о.  оставить  в  стороне  низкий 
прием   автора   подделки  (но  мы  не  можем  его 
оставить) и просмотреть  с  этой  деловой  стороны 
хаотический несоразмерный плохоувязанный  материал 
"24 протоколов", то между смехотворными и  ложными 
можно, конечно, обнаружить и глубокие общественные 
предсказания	, чему судьба была вскоре исполниться, 
иногда при полном (к 1901 году) невероятии:
     из 1-го:
     - лучшие  результаты  управления  достигаются 
устрашением и насилием;
     - идея   свободы  неосуществима,  потому  что 
никто   не   умеет   пользоваться   ею   в   меру; 
самоуправление     быстро       превращается     в 
распущенность; но "слепая сила народа дня не может 
пробыть  без  руководителя  и  новая  власть  лишь 
заступает место старой";
     - политика не имеет ничего общего с  моралью; 
кто хочет править - должен  прибегать к хитрости и 
лицемерию;
     - в   политике   надо   уметь   брать   чужую 
собственность без колебаний;
     
     из 4-го:
     - свобода    могла    бы    существовать    в 
государственном    обиходе    без    ущерба    для 
благоденствия народов, если бы  она  держалась  на 
принципах веры в Бога, на  братстве  человечества, 
вне мыслей о равенстве, которому противоречат сами 
законы творения; при такой вере человек шел бы под 
рукой своего духовного пастыря;
     - вот   почему   необходимо  подорвать  веру, 
вырвать из ума самый принцип  Божества  и  Духа  и 
заменить   все   арифметическими    расчетами    и 
материальными потребностями;
     
     из 5-го:
     - отобрать   все   послабления  и  вольности, 
которые были  допущены  в  прежние  годы,  создать 
усиленную централизацию управления, величественный 
деспотизм, который будет  в  состоянии  во  всякое 
время    и    во    всяком    месте    прихлопнуть 
противодействующих и недовольных. "Нам скажут, что 
тот   деспотизм   не   согласуется  с  современным 
прогрессом, но я вам докажу обратное" (Уже ли  бы, 
еще бы не доказано!..);
     - во все времена народы  принимали  слово  за 
дело,   редко   замечая,   последовало    ли    на 
общественной   почве   за   обещанием  исполнение; 
установили   показные   учреждения;   (Почти   все 
наши!..)
     - чтобы взять  в  руки  общественное  мнение, 
надо его  поставить  в  недоумение,  высказывая  с 
разных сторон столько противоречивых мнений  и  до 
тех пор, пока люди растеряются, сочтут, что  лучше 
всего не иметь никакого мнения в политике,  на  то 
руководители; направить воспитание  общества  так, 
чтобы перед каждым делом, где нужна инициатива,  у 
них опускались бы  в  безнадежном  бессилии  руки; 
напряжение,   происходящее  от  свободы  действий, 
расслабляет силы;  (Западный  вариант  -  измучить 
свободой!  Бесполезные  перемены  форм  правления. 
Разве   не  этот  паралич  от  свободы  испытывает 
современный Запад?) 
 
     из 6-го:
     - приучим   рабочих   к  спиртным  напиткам и 
изгоним  с  земли  интеллигентные  силы;  (В  СССР 
20-30-х годов исполнено)
     
     из 10-го:
     сломать   семью,   ее   воспитательную  силу; 
(Сделано!) 

     из 12-го;
     - толпа не даст сильным умам ни  выдвинуться, 
ни высказаться; (Американская система)
     - ни  одно  оповещение  не  будет  попадать в 
общество без контроля; централизованные агентства; 
все   печатные   издания   станут   воспитательным 
средством в  руках  правительства;  у  противников 
правительства не  будет  органов,  в  которых  они 
могли бы высказаться до конца;
     - вынудить   писателей   к   таким    длинным 
произведениям, чтоб их никто  не  читал;  издатель 
должен получить разрешение, прежде  чем  печатать; 
(Наш метод соцреализма в действии!)
     - подставная  оппозиционная  пресса,  издания 
мнимой   оппозиции;   видимость  свободоговорения; 
(Западный вариант). 

     из 13-го, 14-го:
     - постоянно   провозглашать,   что   во  всех 
мероприятиях     правительство     руководствуется 
надеждой послужить общему благу;
     - отвлекать   массы  от  серьезных  мыслей  - 
увеселениями, конкурсами, спортом;
     - разукрашивать и  подчеркивать  исторические 
ошибки предыдущих правлений;

     из 15-го:
     - порядок   через    целесообразные    казни, 
поддерживающие террор; немилосердные, суды;
     - коллективизм  как  поглощение  естественной 
индивидуальности;

     из 16-го:
     - профессора университетов будут поставлены в 
полную   зависимость  от  правительства;  подбором 
учебных   предметов  сделать  молодежь  послушной; 
ликвидировать свободу преподавания;
     - усилить наглядное преподавание как  систему 
обуздания мысли; (Интересное замечание!)
     - вычеркивать    из    памяти    людей    все 
нежелательные  факты  прошлых  веков;  преподавать 
народу   о  деяниях  и  благоначинаниях  Правящего 
режима; (До чего знакомо!) 

     из 17-го:
     - адвокатов    свести    до    исполнительных 
чиновников; никакого общения их с  подзащитным  до 
суда, гонорар независимо от качества защиты;
     - дискредитировать   священничество,    чтобы 
ускорить развал христианства:  унижать  религию  в 
самых беспринципных выражениях;
     - треть   подданных  (ну, поправим  на  пятую 
часть) будет наблюдать за  остальными  из  чувства 
долга, из  принципа  добровольной  государственной 
службы; тогда  не  будет  стыдно  быть  шпионом  и 
доносчиком, но похвально; агенты  будут  изо  всех 
слоев общества; не донесший о виденном и слышанном 
по вопросам политики  тоже  будет  привлекаться  к 
ответственности (А ведь в 1901 г. этого в  природе 
еще не было, кажется!)

     из 18-го:
     - тайная  охрана,  переодетая  в   любопытных 
граждан, и занимающая первые ряды;
     - арест по первому подозрению;  (И  даже  без 
него!..) 

     из 19-го:
     - чтобы     снять    престиж    доблести    с 
политического преступления, посадить его на скамью 
подсудимых наряду с воровством, убийством и всяким 
грязным  преступлением;  (В  этом  -  сорокалетняя 
история нашей Пятьдесят восьмой!..)

     из 21-го:
     - как   покрывать   платежи   по   внутренним 
государственным займам?  Объявлять,  что  подписка 
граждан превышает  выпуск  облигаций;  для  оплаты 
прежних займов - новые займы, а затем и  конверсия 
их; (Сталин! Зверев! Хрущев!)
     Все  эти  пункты  я  выписал,  опуская  слова 
"евреи",   "гои"   и  прямые  указания  на  единый 
международный заговор. И согласится читатель,  что 
в этом документе  обнаружены  совсем  не  вздорные 
предвидения. Вернее, в этой книге (много подробнее, 
чем в моих выписках) даны в перемешанном виде  два 
исключающих пути общественного развития  (или  две 
стадии?) -  западный  и  советский.  Что  касается 
западного, то вероятно  при  вдумчивом  наблюдении 
все это можно было увидеть в жизни и в 1901 году - 
но откуда было увидеть черты советские? Еще только 
собирался 2-й съезд РСДРП,  еще  и  Ленин  сам  не 
ведал   почти   ни  одной  черты  своего  будущего 
людоедского строя.
     Антисемитская направленность этой  публикации 
по настроениям нашего общества с 1905 г. по  1917, 
да и нынешним, а  в  промежутке  1917-1948  еще  и 
расстрелами за нахождение  этой  книги  в  доме  - 
сделала "Сионские протоколы" образцом,  нарицанием 
грязной    литературы,    даже    рот    пачкающей  
произнесением   названия.   А   между   тем  здесь 
действительно (по выпискам видно)  прорисовываются 
контуры  общественной  системы,  создание  которой 
непосильно   рядовой   голове,   вероятно  и  того 
публикатора, -  системы к  тому  же  динамической: 
сперва  всеобщего  расшатывания  и  взрыва,  потом 
всеобщего стягивания в стройность. Это - потрудней, 
чем дать проект водородной бомбы. Это действительно 
могло быть чьим-то гениальным выкраденным  планом, 
это (вернее, очищенная суть этого!) - совсем не на 
уровне бульварной брошюры.
     Только  не  понимал  публикатор,  что  России 
грозит, чего надо России  опасаться.  Книга  тянет 
главным образом к тому, чтоб отвратить  Россию  от 
демократии   европейского   типа   (очень  ярко  и 
убедительно   разоблаченной).   Но  размашистой  в 
киданиях нашей матушке опасность-то грозила совсем 
с другой стороны.
     А форма - бульварной  брошюры.  Сила  мысли - 
разорвана,   перепутана,   перемешана   с    дурно 
пахнущими    заклинаниями,    с   психологическими 
ляпсусами.      Резкая     антисемитская     форма 
(по-настоящему    внутренне    не   сродненная   с 
предлагаемой динамической  системой  -  система  в 
принципе может быть и вовсе не еврейской, например 
чисто масонской или еще  какой-нибудь)  заставляет 
предполагать   азартную   попытку   спасти   таким 
упрощенным  путем  русское  самодержавие,  которое 
само себя спасти уже  не  умело,  да  почти  и  не 
хотело (не имело воли хотеть).
     Другое объяснение -  то  есть,  действительно 
существование изобретательного заговора хотя бы  в 
малой   замкнутой   группке   еврейских  голов,  я 
решительно    отклоняю.   Не   потому,   что   это 
противоречило бы нравственным формулировкам Библии, 
задачам, "спущенным" от  Моисеева  Бога  еврейским 
руководителям,   нет   -   а  потому,  что  многие 
перипетии хотя бы нашего века  (Гитлер,  Сталин  в 
последние  годы  жизни;  нынешняя  травля  Израиля 
Советским руководством) показали бы  беспомощность 
такого заговора.
     Однако воротимся к развитию  антисемитизма  в 
России.   Можно  заключить,  что  он  проявился  в 
последние десятилетия XIX века, но бурно  развился 
в первые годы ХХ-го, и в  первую  революцию,  чему 
свидетельство "Сионские протоколы", первые погромы 
и дело Бейлиса. Особенно, видимо, дело  Бейлиса  и 
газетный свист вокруг  него  непоправимо  накалили 
атмосферу.
     По делу Бейлиса следует  сделать  то  частное 
замечание,   что  во  всяком  случае  православная 
церковь   была   против  процесса   (ее   эксперты 
А. Глаголев и проф. Троицкий дали общее заключение, 
отклоняющее ритуальные обвинения евреев). Давление 
правительства на суд тоже не было чрезмерным, чему 
свидетельство   -   оправдание   Бейлиса.  Главную 
антиеврейскую кампанию вели правые круги, чем  еще 
раз   подтверждается    тезис    Лурье,   что   не 
правительственный антисемитизм - первоначальный  и
главный.
     Но не знаю: во всей мировой истории  в  какой 
еще   стране   встречали   евреи   такую    мощную 
общественную     поддержку,     как    в    России 
предреволюционных   десятилетий   -    от    нашей 
великодушной      широкодушной      свободолюбивой 
интеллигенции,    своим    решительным     мнением 
поставившей антисемитизм  за  пределы  общества  и 
человечности.    Интеллигенция    не   только   со 
стойкостью  защищала  евреев,  но  запретила  себе 
иметь  даже  слабую   внутреннюю  тень  какой-либо 
неприязни к ним, к их поведению - стыдно было друг 
перед   другом  высказать  шепотом,  мимикой   или 
намеком что-либо отдаленно  сходное  (у поколения, 
выросшего тогда, это и сейчас очень сохранилось).
     Эту  тогдашнюю  обстановку  хорошо  описывает 
Куприн в письме к Д. Ф. Батюшкову от 18.3.1909  г. 
"Можно печатно и иносказательно  обругать  царя  и 
даже Бога,  а  попробуй-ка  еврея!  Ого-го!  Какой 
вопль   и   визг   поднимется   среди   всех  этих 
фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов  и 
особенно  громко  среди русских писателей". Многие 
ставят еврейские интересы куда как выше  народных, 
мужичьих. И они говорили мне, пугливо озираясь  по 
сторонам, шепотом: ей Богу, как надоело возиться с 
их   болячками"...   "Где-нибудь   в   плодородной 
Самарской губернии жрут  глину  или  лебеду  -  и, 
ведь, из года в год! Но мы, русские  писатели,  то 
есть   ты,  я,  Пошехонов,  Водовозов,  Гальперин, 
Шполянский,   Городецкий,   Тайкевич   и  Кулаков, 
испускаем   вопли   о  том,  что  ограничен  прием 
учеников зубоврачебных  школ".  (Тут  еще  "боязнь 
сыграть в руку правительству"  определяется  такое 
направление либеральной печати. По мнению Куприна, 
правительство   "делает  громадную  ошибку  против 
своих же интересов, гоня и притесняя евреев").
     Одна   часть   интеллигенции,   как   Куприн, 
занимала эту позицию вынужденно: "Все  мы  никогда 
не решимся".
     Но другая -  и  может  быть  большая   часть, 
защищала     еврейские     интересы     совершенно 
самоотверженно    и   вдохновенно.   Где,    кроме 
предреволюционной   России,  могло  быть  написано 
такое стихотворение:

                Евреям

     Кто не топтал тебя - и кто не плавил, 
     О, купина неопалимых роз! 
     Единое, что на земле оставил 
     Незыблемого по себе Христос.

     Израиль! Приближается второе 
     Владычество твое. За все гроши 
     Вы кровью заплатили нам: Герои! 
     Предатели! - Пророки! - Торгаши!

     В любом из вас, - хоть в том, что при огарке 
     Считает золотые в узелке - 
     Христос слышнее говорит, чем в Марке, 
     Матфее, Иоанне и Луке.

     По всей земле - от края и до края - 
     Распятие и снятие с креста. 
     С последним из сынов твоих, Израиль, 
     Воистину мы погребем Христа!

     Это 1916 год. А - истинные распятия и  снятия 
еще тогда и не начинались...
     Подобное    настроение    потому   сложилось, 
вероятно, что русская интеллигенция  того  времени 
была   уже   на   высокой   ступени   всеземности, 
интернационализма, она уже тогда почти вся,  почти 
сплошь отреклась от русской национальной идеи. И в 
этом ее отречении мы бы охотно согласились  видеть 
вершину развития, если бы:
     - и другие национальные  интеллигенции Европы 
к тому времени тоже бы самоотверженно отреклись от 
своих национальных идей;
     - и   сами  евреи,  внутренне,  искренне,  до 
конца, тоже бы  отреклись  от  своей  национальной 
идеи.
     Но ни того, ни другого не произошло...
     Наша интеллигенция одиноко шагнула в пропасть.
     В застенках ЧК, тоже очень  интернациональной 
по составу, и  не  ошибусь,  если  на  одну  треть 
еврейской, наша интеллигенция грубо получила  свою 
незаслуженную смертную награду.
     Так  окончился  тогда  ее   страстный   анти-
антисемитизм. Так окончился  ее  сердечный  союз с 
евреями.
     Немало   нужно   теперь   усилий,  чтобы  его 
восстановить.

        
8. В революцию и сразу после

     Когда   евреев   упрекают,   что    из    них 
непропорционально   многие    стали    торговцами, 
ростовщиками,    банкирами   -   они   справедливо 
возражают:  а  социалистами?  Они  были  передовым 
отрядом,   создавшим   мир   капитала,  они  же  - 
передовым отрядом, разрушающим его. Тому  причиной 
- прирожденная мобильность еврейского характера  и 
его повышенная опережающая чуткость к общественным 
течениям, к миру будущего.
     Так   и  в  русском  революционном  движении, 
начиная   с   эсеров  и  социал-демократов,  евреи 
состояли   большою   массой,  несоразмерной  с  их 
удельным  объемом в  населении  страны.  Еврейская 
молодежь (да и постарше) необузданно  бросилась  в 
революцию     -    интернациональную    революцию, 
отменяющую разделение людей по крови.
     Это   было  естественно.  Но  и  вся  история 
человечества в  том,  что  из  самых  естественных 
порывов людей вырастают  неестественные  чудовища. 
Огромным   численный    перевес    евреев    среди 
социалистов, а с 1918 года - и  среди  большевиков 
(шутка Сталина к тому времени устарела), привел  и 
к большому численному перевесу их (сравнительно  с
долею в населении) во всем аппарате  новосозданной 
большевистской власти и  принуждения  -  партийных 
комитетах,   политотделах,  штатах  иструкторов  и 
инспекторов, в  Наркомпросе,  отделах  культуры и, 
что  особенно  важно,  в  ЧК.  Приходил  продотряд 
отнимать хлеб у русских  крестьян  -  и  во  главе 
продотряда   частенько   был  еврей  (или  латыш). 
Устанавливался   совет   депутатов   -   и  в  нем 
оказывалось   евреев   непомерно   гуще,   чем   в 
окружающей   местности.   Это   можно  установить, 
пересматривая провинциальные газеты того  времени. 
По   Петрограду  это  и  так  известно  (Зиновьев, 
Урицкий - властители бывшей  столицы).  А  сколько 
евреев было в то время в ЦК? в  составах  съездов? 
Отражало ли это национальный состав страны? Никак. 
Но в угаре того десятилетия об этом не  заботились 
- ведь и патриотизм был отменен навсегда!  Однако, 
описывалось имущество русской церкви, изымались ее 
ценности - и через толпу  расступающихся  верующих 
проходили в алтарь, да и не снимая шапок, а то еще 
и папиросы не выпуская из  губ,  -  евреи.  Громил 
православие Емельян Ярославский - еврей, Губельман 
Миней Израилевич.
     Без   чьей-либо  злой  воли  или  направления 
интернациональная   революция   получила  если  не 
антирусское, то безрусское  руководство,  если  не 
мстящее России, то равнодушное собственно  к  этой 
стране, к  России,  на  полях  которой  происходил 
первый     великий     социальный     эксперимент, 
рассчитанный на международное воплощение. Обильное 
и   энергичное  участие  латышей,  мадьяр  и  даже 
китайцев в  Гражданской  войне,  латышей,  евреев, 
мадьяр и поляков в ЧК вдавило  страшную  печать  в 
лик революции, в то, что больше  всего  определяет 
революцию:   кто   кого   уничтожал,    то    есть 
безвозвратно, непоправимо уводил из этого мира, из 
этой  страны, из  состава  этого  народа.  Массами 
расстреливаемые пленные и  заложники: офицеры были 
русские, дворяне - русские, священники -  русские, 
монахи  -  русские,  депутаты,  земцы,  деятели  - 
русские, а та высоко  духовная  интеллигенция,  не 
принявшая насилия и резни - тоже русская. Если  бы 
можно было сейчас составить статистические таблицы 
на всех  расстрелянных  в  первые  годы  Советской 
власти - мы были бы  поражены,  насколько  в  этих 
таблицах   революция   не   проявила   бы   своего 
интернационального характера, а - исконно русской.
     Я не упрощаю картины, я не утверждаю, что все 
поголовно   евреи   примкнули   к   большевистской 
революции.  Бердяев  свидетельствует,  что  "евреи 
наполняют   собою  и  русскую  эмиграцию",  да  по 
перечню видных имен об этом можно было  догадаться 
и в СССР.  Кто  могут  быть  эти  евреи?  С  одной 
стороны - верные меньшевики и  эсеры,  с  другой - 
часть богатых состоятельных евреев. Однако  же  из 
личных наблюдений (Ростов-на-Дону) утверждаю,  что 
значительнейшая   часть  состоятельных  евреев  не 
эмигрировала.  Также  и  история  тюремно-лагерных 
преследований  социалистов  в  СССР  обнаруживает, 
сколь большое число евреев-социалистов  удержалось 
от эмиграции,  не предполагая  всей  кровожадности 
нового правительства. Я не упускаю из виду  и  еще 
более сложных случаев. В том же Ростове  я  хорошо 
знал  А-го,  видного,  энергичного,  образованного 
еврея,  инженера  и  организатора  промышленности, 
который искренно считал себя русским  патриотом  и 
во  время  ухода  из  Ростова  будущего  "ледяного 
похода" (февраль 1918 г.)  буквально  гнал  своего 
упирающегося сына-студента  идти  с  добровольцами 
(дочь, однако, не пустила брата). Но и  в  том  же 
Ростове та же Добровольческая армия  в  1919  году 
тщетно пыталась  получить  денежную  поддержку  от 
богатых ростовских евреев. Зато пришедшим  красным 
они не отказали в пожертвованиях (отчасти, правда, 
поддавшись   угрозе    конфискаций).    "Классовое 
расслоение" евреев революцией далеко не проявилось 
так ясно, как  предсказывала  теория.  Подавляющее 
большинство евреев осталось в СССР. Не обязательно 
кидались они в  вихри  революции,  не  обязательно 
вступали  в  партию  большевиков,   но   общий  их 
национальный фон был - благожелательное  отношение 
к  октябрьскому  перевороту  и  надежда,  что  при 
советской власти жить будет несравнимо лучше!
     Надо сказать,  что  и  гражданская  война  не 
оставила    евреям    большой    свободы   выбора. 
Руководители белых, не способные охватить и понять 
совершающееся    в    России,   не   способные   к 
гражданскому развитию, усвоили  себе  закостенелый 
антисемитизм   в   форме,    даже    превосходящей 
самодержавие. "Жидо-коммунисты" был  лозунг  белых 
агитаторов, и принято  было  рассматривать  евреев 
поголовно как врагов. Мамонтов (да только ли он?), 
въезжая  во  взятый  город,  начинал  без  разбора 
вешать евреев. В таком  положении  -  какой  выбор 
оставляли им?
     И все же не подобает нам забыть, что Урицкого 
убил   Каннегиссер,   а  смертельную  рану  Ленину 
нанесла   Каплан.  Впрочем,  и  Столыпина  -  убил 
Дмитрий Богров,  еврей.  Совсем  не  потребно  для 
этого   "постановление  всемирного  кагала",  25-й 
протокол Сионских Мудрецов: мобильность еврейского 
характера не обминет еврейской судьбы оказаться  и 
с этой "мокрушной" стороны - в числе первых.
     Г. Померанц просит меня не забывать  и  того, 
что "Грозному никто не помогал" из  инокровных,  а 
расправы  его  вполне  предваряли  ЧК.  Что  таким 
образом - это черта  нашей  милой  родины,  нашего 
"Северо-Востока" (Волошин), а не влияние инородных 
еврейских и латышских элементов.
     И он прав, если не возразить, что Грозный  не 
столько выбил, не те были масштабы, не дошло  дело 
до уничтожения духа и стержня русского народа.
     И потом: неизбежность насилия, зримый  приход 
насилия - никак не оправдывает  нашего  участия  в 
нем! Совершалось в те  годы  много  разнообразного 
насилия и неправоты, но, по  ситуации,  не  против 
евреев, а многое их руками - и вот эти  годы  были 
восприняты ими как  годы  совершенной  свободы!  В 
угаре победы, в угаре  интернационализма  им  сама 
шла в руки власть в этой огромной стране, где  они 
были малым меньшинством - и они  (во  имя  "высших 
принципов",   конечно)   стали  пользоваться  этой 
властью   без   оглядки.  На  короткое  время,  на 
несколько лет  к  ним  пришла  власть,  положение, 
какого не знали может быть  во  всей  человеческой 
истории - и они не нашли в  себе  самовоздержания, 
проверяющей трезвости, - опомниться, остановиться, 
устраниться! И их старики тоже  не  остановили  их 
(да кто в те годы слушался стариков!). И тут  тоже 
сказалась национальная черта  евреев,  губительная 
для  них,  ужасная  для   окружающих:   отсутствие 
критического   взгляда   на   себя,  неспособность 
увидеть и оценить свои недочеты и пороки.
     Особенно в притеснениях русской деревни  и  в 
гонениях на православную церковь было разительным, 
обидным     и    несмываемым    участие    каждого 
иноплеменника. А сколько было именно их! И  в  том 
числе   евреев.  В  пренебрежении  оказался  завет 
русской пословицы:
     Не гони Бога в лес, коли в избу влез.
     И  я  не   увидел   других   мотивов,   кроме 
интернационалистического    равнодушия    к   этой 
"соломенно-лыковой  стране".  А  ведь  у  кого-то, 
пусть   у   меньшинства  из  меньшинства,  было  и 
осуществление мести!
     Мы уже упоминали, как жажда мести  поощряется 
еврейской религией.  И  еврейскому  характеру  она 
отнюдь   не   чужда,  не  чужда.  Один  мои  очень 
образованный знакомый-еврей, А. Р., сам отсидевший 
в лагерях более десяти лет, говорит, что  вся  ФРГ 
целиком,    вместе    взятая,    достойна   только 
уничтожения и ничего другого! Он это  говорит  без 
тени преувеличения, без шутки.  И,  боюсь,  многие 
евреи согласятся с ним.
     А одна моя знакомая, еврейка, С. К.,  женщина 
очень тонкого и  высокого  мировоззрения,  сказала 
мне в  60-е  годы,  через  45  лет  после  падения 
самодержавия,   на   основании  впечатлений  малой 
девочки: что содрогание и отвращение  до  сих  пор 
вызывает у нее крест, потому что она так  и  видит 
большой крест во главе  еврейского  погрома.  А  - 
тогда, в 18-м или  22-м  году,  по  самым  горячим 
следам и у  людей  более  грубой  натуры  -  какая 
ненависть должна была гореть  -  к  кресту?  какая 
страсть - сшибать его?
     Ничем другим, кроме жажды мести,  не  могу  я 
объяснить (пусть объяснит, кто  может)  загадочное 
возвращение в СССР из  Турции  Нафталия  Френкеля, 
демона Архипелага  ГУЛаг.  Покинуть  обеспеченное, 
богатое и свободное положение предпринимателя, уже 
благополучно  эмигрировав  из  России  при  первом 
дуновении   революции,  некогда  не  имев  и  тени 
коммунистических взглядов - и вернуться? вернуться, 
чтобы стать игрушкою  ГПУ  и  Сталина,  много  лет 
отсидеть в  заключении   самому   -   но   вершить 
беспощадное   подавление   заключенных   (русских) 
инженеров и уничтожение  сотен  тысяч  работяг  (в 
основном - "раскулаченных", русских)? Что  двигало 
его ненасытно-злым сердцем?
     Да не он один был такой  воротившийся  еврей, 
не коммунист. Эта их струйка была  заметная.  Один 
из Дейчей вернулся так: то ли начальник  одесского 
ЧК - кормивший зверинец  живыми  приговоренными, - 
то ли родной брат его.
     Весь этот перевес еврейской власти и  влияния 
создался  не  на  один  год  и  не  на   три.   Он 
распространился на все  20-е  годы  полностью,  на 
начало 30-х, и также на многие (да  все!)  области 
идеологической и  культурной  жизни.  Пастернак  в 
"Докторе Живаго", хотя и относя действие книги  ко 
времени   революции,   но   не  устраняясь  же  от 
жизненного  опыта  двух  последующих  десятилетий, 
пишет:  "быть  евреем?..  этот  безоружный  вызов, 
ничего не приносящий, кроме горя", "эта стыдливая, 
приносящая    одни    бедствия     самоотверженная 
обособленность". И еще: "их  (евреев)  слабость  и 
неспособность отражать удары". Как не окоснеть  от 
недоумения над этими строчками? Ведь перед  нашими 
глазами  была  одна  и  та  же  страна,  в  те  же 
десятилетия    -    но   мы   увидели   совершенно 
противоположное! "Неспособность отражать удары"? А 
- наносить? Да еще какие!
     Светлые   двадцатые   годы   были   наполнены 
ожесточенными    преследованиями   по   классовому 
признаку, в том числе неповинных детей за прошлую, 
невиданную ими жизнь их родителей - не евреи  были 
те   дети,   и   не  евреи  были  те  родители!  - 
свидетельствую, видел своими глазами.
     В конце   двадцатых   годов   прошла   полоса 
инженерных процессов  -  избивали  и  убирали  всю 
старую инженерию, а она была подавляюще русская по 
составу.
     Громили   и   другие  устои  русской   науки, 
например,   Психо-неврологический    институт   (в 
Москве,  на  Зубовской  площади).  В  1929 г.  его 
директор Александр  Петрович  Нечаев  был  сослан, 
традиционные сотрудники (русские) частью  сосланы, 
частью изгнаны,  -  кто  ж  естественно  занял  их 
места? Евреи, почти сплошь.
     Знаменитые в  будущем  первые  работы  Войно-
Ясенецкого по  гнойной  хирургии,  присылаемые  из 
архангельской   ссылки  в  Ленинград,  здесь  были 
забракованы   видными   медиками,   евреями.   Как 
произошло   это  вопреки  несомненной  истине?  Не 
отнесем   за   счет  еврейского  шовинизма!  Пусть 
искреннее заблуждение нескольких  -  но  благодаря 
узости взглядов, а она отчасти -  от  однородности 
состава, однородности  школы.  Ну,  и  немножко  - 
нежелание успеха чужому, какому-то дикому архиерею.
     Было как-то забыто, выкинуто из  головы,  что 
здесь - не Израиль, здесь все-таки Россия, хоть  и 
советская. Что кроме двух миллионов евреев в  этой 
стране - сто  миллионов  русских,  и  что-то  надо 
оставить для них тоже.
     Но не было оглядки,  не  было  самоудержания, 
стихийная   (почти   кровная,   родовая),    почти 
бессознательная взаимовыручка,  взаимовытягивание, 
взаимовозвышение   безрассудно   владело  евреями. 
Можно понять естественный порыв евреев в  науку  и 
искусство, куда теперь никто не мешал им проникать, 
- но нельзя простить, что при  этом  было  утеряно 
ощущение, что у протекционизма  должны  быть  все-
таки трезвые границы.
     И так это было в  воздухе,  и  так  это  было 
наглядно и видно  всем  (хотя  нельзя  было  слова 
вымолвить вопреки), что когда в  одном  московском 
зале   в   1927   году,   в  десятилетие  Октября, 
молоденький   эстрадный  артист  (он  тут  же  был 
схвачен и осужден на Соловки) в пьяном виде прочел 
со сцены:
           "Вот революции плоды - 
            Везде жиды, жиды, жиды!" - 
он был награжден шумными аплодисментами.
     Таково   было  положение  в  крупных  городах 
первого   советского    десятилетия.   Театральная 
администрация и театральная критика,  которые  мог 
знать этот молодой артист, уже были прочно в руках 
евреев. (Не  надо  думать,  что  бизнес  НЭПа  был 
упущен мобильным еврейским характером.  Знаменитое 
Парафиновое дело 1922 г. дает  нам  в  руководстве 
псевдо-кооперативными  предприятиями  почти  одних 
евреев).
     Такие всегда  чуткие  к  малейшему  ущемлению 
своего   достоинства,  почему  евреи   оказываются 
такими нечуткими к ущемлению достоинства  и  жизни 
других   народов,  да  не  просто  "других",  а  - 
главного   населения   этой  страны?!  Почему  они 
остались   совершенно  спокойными  при  подавлении 
русских национальных чувств в 20-х  годах?  Да  не 
только спокойными, но - сами расправы вершили!!!
     А там пошли хлебозаготовки 1928-29  годов,  и 
среди тех, кто приезжал отымать  хлеб  у  мужиков, 
опять   что-то   слишком   много   было    евреев. 
Крестьянские мальчишки в коротких  рубашонках,  из 
которых   потом  сложится  новая  "черная  сотня", 
только  тут  впервые   и   увидели  их,   это   им 
впечатление на всю жизнь?..
     А там  пошло  "раскулачивание",  "коллективи-
зация -  и  кого  же  опять  надежнее  всего  было 
посылать в деревню? У кого  наверняка  не  дрогнет 
сердце   перед   русской   крестьянской   болью  и 
разорением?   И  почему  же  никто  из  евреев  не 
возвысил голоса в защиту 15 миллионов крестьян, не 
просто лишенных приятной службы, но  сосланных  на 
уничтожение в тундру? (когда  же  немецкий  нацизм 
уничтожил 6 миллионов  евреев  -  евреи  встретили 
сочувствие и помощь всех  европейских  народов,  в 
том   числе   и   нашего).   Одно  бы  только  это 
равнодушное   молчание   запятнало  их  совесть  и 
выявило их пристрастность,  если  бы  то  кровавое 
тесто не месили бы и их собственные руки...
     Ссылали     "раскулаченных"     в     дальней 
Архангельский  исконно  русский  край.  И  кто  же 
правил той землей, теми миллионами  сосланных  еще 
все 30-е годы? Председатель облисполкома  Аустрин, 
начальник облНКВД Шейрон...
     И   теперь  -   загадка,  еще  в  1920   году 
замеченная профессором Лурье: откуда  в  советской 
интернациональной  коммунистической  России  снова 
вспыхнул антисемитизм?
     Ведь   тот  прежний  российский  антисемитизм 
начала века  -  сдут  с  лика  страны  октябрьским 
ветром, вместе с семенами сдут решительно, как все, 
что делала  революция . Те,  кто  требовали  казни 
Бейлиса, состоял в "Союзе русского народа", шел  с 
хоругвями  громить  еврейские  лавки,  охранял  по 
усердию трон, и все, кто был возле них  или  похож 
был   на   них ,  или  подозревался  в  том  -  те 
расстреляны десятками тысяч,  сметены  за  границу 
или сгноены в лагерях.  У  русских  же  рабочих  и 
русских   крестьян   никакого   антисемитизма   до 
революции   не  было,  как  свидетельствовали  все 
революционные вожди. А  у  русской  интеллигенции, 
как мы видели,  была  даже  горячая  склонность  к 
утесненным гонимым евреям.
     И детей  послереволюционных  лет  воспитывают 
только  в  интернациональном  духе!  Какой  другой 
национализм,  а  русский  -  проклят  навсегда.  И 
газеты, и трибуны, и радио - только в  интернацио-
нальном духе. Вообще на  национальные  оттенки  не 
обращается никакого внимания, кроме  одного:  даже 
легчайшего намека, наплыва на  антисемитизм,  даже 
поверхностного   словесного   оскорбления   еврея. 
Антисемитизм   -   это  контрреволюция,  уголовный 
кодекс, десять лет лагерей, при смягчении -  пять. 
Если драка между русскими - это просто драка. Если 
(случаи   в  Таганском  домзаке,  а  много  таких) 
русский  ударил  еврея  -  это  уже  не  драка,  а 
антисемитизм,   суд,   срок.   Как  позже:  вообще 
убийство - убийство,  136-я  статья.  Но  убийство 
члена партии - политический террор, 58-8.
     И - откуда  же  этот  заклятый  антисемитизм? 
Лишенный всякой силы, преследуемый и подавленный - 
откуда опять? Из советской жизни! Только из нее.
     Уже    довольно  признано  и  доказано  нашей 
литературой   и   свидетельствами  иноземцев,  что 
русский народ не только не  обладает  национальной 
заносчивостью,   но   даже   достаточным  чувством 
национального достоинства  (в  революцию  показал, 
что даже и чувством нации слабо владеет),  что  он 
широко   восприимчив   к   чужим   обрядам,  чужим 
убеждениям. Как пишет Куприн  в  цитированном  уже 
письме: "Мы. русские, так уж созданы нашим русским 
Богом, что умеем болеть  чужой  болью  как  своей. 
Сострадаем   Польше   и   отдаем   за  нее  жизнь, 
распинаемся за  еврейское  равноправие,  плачем  о 
бурах, волнуемся за Болгарию, идем  волонтерами  к 
Гарибальди".    Русские    по    складу     своему 
действительно   интернациональны,    действительно 
годны  для   будущих  веков.  И  если  вопреки  их 
исконному характеру и вопреки всему, что внушалось 
им между двумя мировыми войнами,  в  них  все-таки 
выросла неприязнь к евреям - значит, допекли.
     И скажу: без естественной защитной реакции на 
обиды, на стеснения уж совсем бы никуда не годился 
русский народ.

        
9. Особо - в литературе

     Ее   можно   было   бы  и  не  выделять,   не 
разительней  в  ней   картина,   чем   в   театре, 
кинематографии, медицине, а для 20-х годов -  и  в 
государственном управлении. Но, впрочем, есть  тут 
особая сторона. Ее отметил Куприн  все  в  том  же 
письме  к  Д. Ф.  Батюшкову  от  18.03.1909 г.  из 
Житомира (оно  неизвестно  пока,  но  когда-нибудь 
опубликуется).
     Я ссылаюсь на него не  потому,  чтобы  Куприн 
был столь высоким литературным авторитетом,  но  -
 живым и наблюдательным участником литературы  тех 
лет, к тому же  -  отличным  знатоком  именно  тех 
губерний, где евреи обитали большими  массами.  Он 
близко, хорошо знал их.
     Куприн напоминает свое прежде высказанное:
     "Каждый  еврей   родится   на  свет  Божий  с 
предначертанной миссией быть русским писателем".
     Напомнив о своей самой (широкой точке  зрения 
по еврейскому вопросу - "всякое насилие над Евреем 
- насилие надо мной",  "если  еврей  хочет  полных 
гражданских прав, хочет свободы жительства, учения, 
профессий    и    исповедоваться    веры,    хочет 
неприкосновенности дома и личности, то  не  давать 
ему их - величайшая подлость", - Куприн восклицает:
"Но есть одно - одна  только  область,  в  которой 
простителен самый узкий национализм.  Это  область 
родного языка и литературы. А именно к ней евреи - 
вообще   легко   ко   всему  приспосабливающиеся - 
относятся   с  величайшей  нежностью.  Кто  станет 
спорить об этом?  Ведь  никто  как  они  внесли  и 
вносят в прелестный русский язык  сотни  немецких, 
французских,      польских,      торгово-условных, 
телеграфно-сокращенных нелепых и  противных  слов. 
Они   создали   теперешнюю   ужасную   по    языку 
нелегальную  литературу  и  социал-демократическую 
брошюратину. Они внесли припадочную истеричность и 
пристрастность   в  критику  и  рецензию.  Они  же 
полезли в постель, в нужник, в столовую и в ванную 
к писателям.
     Мало  ли  что  они  еще  наделали  с  русским 
словом! И наделали, и делают не со зла, не порочно, 
а из-за тех же естественных глубоких свойств своей 
племенной   небрежности,   торопливости".  (Куприн 
объясняет:  бессознательный  инстинктивный  вечный 
странник, путник  в  свои  обещанный  Сион,  еврей 
равнодушен к той чужой земле, куда попал временно, 
к  ее  природе,  истории  и  языку.)  "Ради  Бога! 
Избранный народ! Иди в генералы, инженеры, ученые, 
доктора, адвокаты - куда хотите!  Но  не  трогайте 
нашего языка, который вам чужд... Вы впопыхах  его 
нам вывихнули, и  даже  этого  сами  не  заметили, 
стремясь в свой Сион".
     Не буду приводить его заключительного грубого 
и меткого сравнения.
     Но если таково было до революции - каково  же 
после?  Писатели  с  именами  рассеялись,  ушли  в 
эмиграцию.  Другие,  оставшиеся,  с  самых  ранних 
советских лет ощутили  на  себе  тяготеющую  длань 
цензуры - и тем придавистей эта лапа,  чем  больше 
талант.  Поле  издательское  и  поле  читательское 
полностью сменились и ждали нового посева,  любого 
нового.   Никогда   не  было  так  легко  войти  в 
литературу: не  талант  требовался  первым,  и  уж 
конечно не любовь к родному языку, но - идеология, 
приверженность   пролетарским   целям,    да    не 
внутренняя,   а   чтоб  только  заявить.  Повалили 
бездарные   "пролеткульты",   "кузницы",   "лефы", 
дружной  кучкой,  как  знамение  эпохи,  пришла  в 
литературу группа  одесситов  -  но  это  было  из 
лучших явлений, они были почти все талантливы,  то 
же можно сказать  и  о  "серапионовых  братьях", - 
однако главный захват литературы шел не по крупным 
именам, а по сторонним тихим креслам - рецензентов, 
критиков,   литературоведов,   кому  и  предстояло 
отныне, под  общей  сенью  диктатуры  пролетариата 
судить, рядить и направлять советскую  литературу. 
И не то чтобы кликнуто было: "евреи в литературу!", 
нет, в литературу звался пролетарий от станка,  но 
у него и карандаш из грубых  пальцев  вываливался, 
он  не  знал,  что  для  "знамя"  лучшая  рифма  - 
"пламя", и так получилось,  что  тот  образованный 
бойкий   слой,   который   был   наверняка    чужд 
белогвардейским  тенденциям,  и  честно  предлагал 
свои перья пролетариату - был почти сплошь  евреи. 
Да  добавьте  обычное  еврейское  выручанье:  куда 
попал  -  устраивай  своих!  В  литературу  попало 
множество умеренно-способных грамотных людей, а то 
и совсем лишенных вкуса, глухих к слову, слепых  к 
образу, которые никогда при других условиях  и  не 
пошли бы в литературу, а теперь  стали  на  долгие 
годы ее судьями.
     Они-то и засудили на  смерть  лучших  русских 
писателей того времени.
     Думаю, что и гонения на имя Достоевского в те 
десятилетия, попытка замять  его  и  замолчать  (и 
замолчали бы, и вычеркнули бы, если б  не  мировая 
слава!) вышли не из одной марксистской чистоты - а 
из того особенно, что  по  еврейскому  вопросу  он 
высказался неприемлемо.
     Это -  тяжелая,  долгая,  кошмарная  история, 
обильная  умонепостигаемыми  цитатами.  Она  будет 
написана кем-то,  дополнит  историю  блистательных 
поисков и имен, постепенно хиреющих или под гнетом 
переродившихся - и только тогда мы вполне  охватим 
советскую литературу первого пятнадцатилетия.
     Здесь, чтобы отведать  того  вкуса,  приведем 
несколько из Осипа Бескина  -  заметного  по  тому 
времени    принципиального,    идейного   критика, 
литературного   доносчика,   видной    фигуры    в 
Комакадемии, секретаря "Литературной энциклопедии". 
Его книжица - "Кулацкая художественная  литература 
и   оппортунистическая   критика".   Изд-во   Ком. 
Академии,   1930 г.  -  посвящена  разгрому   трех 
поэтов,   так   называемых  "россеян"  -   Клюева, 
Клычкова и Орешина, столь основательно  им  убитых 
(буквально, все трое -  в  НКВД,  кровь  на  бесе-
Бескине), что и до сих пор именам не подняться:  а 
еще -  напугу  всех  остальных  критиков,  чтоб не 
смели обреченных защищать.
     Ни  попыток  поэтического  разбора,  ни  даже 
отдаленной смежности  с  литературою  нет  в  этом 
догматическом злобном гавканьи,  не  могу  оценить 
стиль этой книги более  высоким  словом.  Прочесть 
ее, перенеся себя в 30-е годы, во власть  Бескиных 
- жутко, небо суживается до яблочка, и ни жить, ни 
дышать. "Россеян" он обвиняет, что они  приближают 
язык   "к  славяно-татарским  истокам",  стараются 
"отмежеваться в области  языка"  -  вот  от  таких 
ортодоксов,    как    Бескин,    который    пишет: 
"соотнесенность       к",      "адресация      к", 
"мистицизирование" - и все у него  завешено  этими 
вялено-сушеными воблами.
     Эту книгу надо бы переиздать  и  читать  всем 
тем, кто не хочет  забыть  истории.  Как  нагло  и 
откровенно выражается в ней ненависть к  России  и 
русскому народу! Само слово  Русь  Бескин  открыто 
ненавидит, он бешенствует по поводу  "христорадной 
работушки", он берет  только  в  кавычки  "народ", 
"народный    дух",     "русская     душа",    даже 
"национальный" фольклор.  Строка  Орешина  -  "Над 
матерью-Русью смеяться не дам!" - дает  повод  ему 
объявить Орешина "законченной реакционной фигурой", 
ибо "доживает свои век старая  кондовая  Русь... с 
обязательными тараканами, с запечным  медлительным 
распаренным развратом... с махровым антисемитизмом, 
с акафистом, поминками и всем  прочим  антуражем". 
Вот все, что он в Руси заметил! Антисемитизма - не 
упустил (от времен Алексея Михайловича, очевидно). 
Русь для него - "обреченная  на  слом...  призрак, 
труп" В "Лит. энциклопедии" в статье  о  Гумилеве: 
"расхлябанность   российской   интеллигенции,   не 
всегда  знающей,  что  ей  нужно".   С   легкостью 
употребляет он термины:  "русотяп",  "русотяпский" 
("замусоленная русотяпская  формула"),  высмеивает 
Палех ', грозно"напоминает, что "русский стиль"  к 
нам просочился  "через  русское  самодержавие"  и, 
наконец,     венчает     (цитирую     буквально!): 
"Октябрьская революция - не русская революция".
     Ты сказал! Ты выдал тайну эпохи!..
     Но открываем в тот же  год  того  же  Бескина 
статью о Багрицком в "Литературной энциклопедии" - 
и хотя по смыслу видно, что и Багрицкий не  знает, 
куда убежать от сияющей современности, прячется за 
Уленшпигеля и  за  Вальтера  Скотта,  -  здесь  ни 
поносной брани, ни политических намеков,  как  все 
мягко и  любовно:   "напряженная   физиологическая 
ярко-выраженная    жизнерадостность",   "надрывные 
эротические произведения" (это  вам  не   запечный 
разврат!),     "пантеистические       настроения", 
"архаические  лирические  позиции",  "анархическое 
романтическое буйство".
     А "россеян" за то самое - послал в НКВД.
     Отчего это?
     Сама та "Литературная энциклопедия" 1930-1934 
года -   отличный   археологический   участок   по 
разбираемому предмету. Всего сотрудников -142,  из 
них евреев - 40 верных, но подозреваю, что больше. 
Им и поручено осветить нам литературу  всеобщую  и 
русскую. Как они распределяются по  взятым  темам? 
По английской литературе - 1, по французской -  2, 
по  немецкой  -  0,  по  итальянской  -  1,  а  по 
еврейской - 8! Правда, еще есть 21  "по  западным" 
вообще, но ведь туда  и  скандинавские  входят,  и 
балканские, и славянские, и романские, -  вряд  ли 
на немцев да англичан добавится больше, чем по  3. 
Итак, какая самая заметная и великая литература  в 
мире? Разумеется - еврейская.
     И кто же те прославленные имена?  Смотрим  на 
"А" (уж не выявляя акцентов в списке  французских, 
немецких и т. д.):   Абрамович   Н. Я.,  Абрамович 
Ш. Я., Айзман Д. Я., Айхенвальд  Ю. И.,  Аксельрод 
3. М.,    Аксельрод   И. И.,    Аксельрод   Л. И., 
Аксенфельд    И.,    Ан-ский   (Рапорорт   С. А,), 
Антокольский П. Г., Арго (Гольденберг), Аш Шолом.
     Из  двенадцати  кто  оставляет  в  памяти?  в 
истории? двое? трое?
     Вот на "Б": Бабель, Бал-Махшовес.  Багрицкий, 
Барто    А.   Л.,    Безыменский,      Бергельсон, 
Бердичевский М. И., Бернстейн  А.,  Бернштейн  И., 
Бескин Осип  Мартынович  (и  самому  не  кануть  в 
Лету!),   Бескин    Эммануил   Мартынович,   Биль-
Белоцерковский,  Бовшовери   И.,   Богров   Г. И., 
Брейтбург С. М., Бренер И. X., Брик Осип, Брод М., 
Бродский Н. Л.
     И  они серьезно  надеялись,   что   так   все 
утвердится!... 
     Эти перья затравили и Замятина, и Пильняка, и 
Павла  Васильева,  и  Платонова - и блистательного 
как солнце Булгакова, одного из ярчайших  во  всей 
русской литературе.
     В той энциклопедии статью о  Булгакове  пишет 
Исаак Маркович Нусинов (о нем самом -  4  столбца, 
больше, чем о  Булгакове,  и  -  крупный  портрет, 
правда, не такой, как у  И. Л.  Переца  -  у  того 
бальзаковский, дантовский  на  вкладном  листе,  у 
Нусинова же как у Петрарки, Еврипида и Державина). 
Статью  Нусинов  кончает:  "Весь  творческий  путь 
Булгакова -  путь  классово-враждебного  советской 
действительности  человека.  Булгаков  -  типичный 
выразитель тенденций  внутренней  эмиграции".  Кто 
жил в  30-е  годы  -  знает  цену  такого  доноса. 
(Нусинов, кажется, умер, но его семейные и  друзья 
сегодня   конечно   -   в    первых    почитателях 
"Мастера...").
     Сам Михаил Афанасьевич составил толстую книгу 
вырезок - ругательных статей против  себя.  Когда-
нибудь и ее  опубликуют,  хотя  бы  для  историков 
литературы, пусть ужаснутся.
     Вот оттуда  список  одних  только  фамилий  и 
псевдонимов  (установленные   евреи  подчеркнуты): 
В. ГЕЙМ, М. КУБАТЫЙ (Моргенштерн Мануил Матвеевич),   
Луначарский (?),    Ашмарин  (Витольд  Ахримович),       
М. ЗАГОРСКИЙ, В. БЛЮМ, А. ОРЛИНСКИЙ,  М.  ЛЕВИДОВ, 
А. ЦЕНОВСКИЙ,   М.   БРОЙДЕ,   НЕЗНАКОМЕЦ   (Борис 
Давыдович   Флит),   А.  Безыменскии,  П.  Черский 
(Червинский П. Ф.), МОМУС, О.  ЛИТОВСКИЙ,  Театрал 
(не Мейерхольд  ли?),  Е.  Мустангов  (?),  СТАРИК 
(Н. Е. Эфрос), А. ФЛИТ (Александр Матвеевич),  ЛИР 
(Натан   Соломонович   Рашковский),  Н.  ОСИНСКИЙ, 
П. Краснов, Д. МОЛЛОРИ (все тот же Борис Давыдович 
Флит, забежал укусить с другой  стороны),  ПИНГВИН 
(Вадим   Габриэлевич   Шершеневич),   Г.   РЫКЛИН, 
Г.  Горбачев,  САДКО  (В.  Блюм),   Юр.  Спасский, 
Н. Адуев, Бастос Смелый (не очень-то...),  САВЕЛИЙ 
ОКТЯБРЕВ  (Борис  Григорьевич  Самсонов),   Никита 
Крышкин (Николай Константинович Иванов), Р. ПИКЕЛЬ, 
Кузьма  Пруткин (?), В. Павлов, Ст. Ас.  (Асилов), 
А. ЖАРОВ, П. К-цев (Керженцев), П. Кр-в (опять  же 
Керженцев),   И.   Кор  (Санжур  Иван  Арефъевич), 
В.  Орлов (?),   И.   БАЧЕЛИС,   Вс.   Вишневский, 
Н.   Оружейников   (Колесников),    В.   КИРПОТИН, 
С. ДРЕЙДЕН, К. ЭЛЛИН (Наум Давыдович  Лабковский), 
Д'АКТИЛЬ    (А.   А.   Френкель),   А.   БРОДСКИЙ, 
Г. Немлечин (?), ПЕРВОМАЙ ПЛЕНУМОВ (Абрам Маркович 
Гольденберг),  БИС,  Е.  С-ой  (?),   МАШБИЦ-ВЕРОВ 
(Иосиф  Маркович), В.  ШКЛОВСКИЙ   (Этот   сегодня 
распинается,  как  он  всегда высоко ценил Михаила 
Булгакова!).
     Добавить  сюда  заклятых  врагов "Турбиных" - 
АВЕРБАХ, КИРШОН, М. КОЛЬЦЛВ, Раскольников,  ФУРЕР, 
ЯН СТЭН (Борис Вениаминович  Бернштейн),  Сутырин, 
Пельше,  НУСИНОВ,  С.  ЯКУБОВСКИЙ,   К.   МИНСКИЙ, 
В. КАПЛУН, В. АЛПЕРС, В. ЗАРХИН, Я. КУТ, Б.  ВАКС, 
Новов-Дубовский,  ГРОСМАН-РОЩИН,  Т.  Рокотов (?), 
А. Придорогин, М. ЛИРОВ (то ли М. Лейзеров, то  ли 
М.     Литваков),   Г.    ЛЕЛЕВИЧ    (Кальмансон), 
Б. РОЗЕНЦВЕЙГ, ЗЕЛЬЦЕР, Грандов (?),  В. Ермилов - 
считай, читатель, сам.
     Изо  всех  газет  и  журналов  статьи рыгали, 
блевали, плевали, стреляли в одинокого  Мастера  - 
и негде было опровергнуть, ответить, оправдаться.
     Эти перья и довели Булгакова до слепоты и  до 
смерти.

     Так было в советской литературе  до  середины 
30-х годов. Тут подступило общее утеснение  евреев 
- потеснили их и в литературе, с главной  эстрады. 
(В креслах по  окружности,  батальонами  критиков, 
литературоведов и переводчиков они остались).
     И тут обнаружилось, что во всем гомоне ничего 
настоящего, бессмертного за 15 лет ими не сделано! 
А тех, кто мог бы сделать - затравили, убили. И на 
освободившуюся эстраду поперла такая  же  бездарь, 
но теперь уже русская.
     Считалось - "литература". А  -  не  было  ее. 
Просто - не было.

        
10. В сталинское время

     Теперь можно  подозревать,  что  недоброжела-
тельство   к   евреям  обитало  в  сердце  Сталина 
постоянно   (мемуары  дочери  подтверждают   это). 
Очевидно в  расправе  над  троцкистами  и  другими 
партийными противниками он еще  в  двадцатые  годы 
видел для себя и эту сторону - расчистку власти от 
евреев.   Но,   кажется,  лишь  однажды  он  такой 
аргумент выдвинул открыто: когда убеждал  Каменева 
отказаться от пред. СНК в пользу  Рыкова.  С  1934 
года Сталин возвратил к легальности понятие родины, 
скоро   и   с  большой   буквы,   -   однако,   он 
действительно  нуждался  в  этом  для  предстоящей 
войны, и это никак еще не носило  противоеврейской 
окраски.
     Нисколько не принципиальный, но очень  чуткий 
политик, может быть даже не разумом, а  интуицией, 
всегда верно зная соотношение сил и границу  своих 
возможностей, Сталин не решался проявить не только 
гонений   но  даже  нерасположения  к  евреям.  На 
примере Гитлера  он  мог  видеть  их  силу  и  как 
невыгодно можно себя поставить в мире, объявись их 
врагом. Думаю, что самым близким проводникам своей 
политики он тоже не дал понять своих настроений.
     В тридцатые годы я остро следил за политикой, 
и   уверенно   могу   сказать,  что  нам,  рядовым 
советским гражданам, никаким кивком  или  оттенком 
сверху не было намёкнуто, что изменилось что-то от 
революции в еврейском вопросе, что появилось  хоть 
какое-то официальное  недоброжелательство  к  ним. 
Сейчас, оборотно, можно только  восстановить,  что 
не стало  случаев  преследований  по  обвинению  в 
антисемитизме   -   но  тогда  это  воспринималось 
естественно,  как  окончание   всех   национальных 
противоречий.
     В 1939-40 году,  в  пору  короткой  дружбы  с 
Германией были, правда, устранены евреи с диплома-
тических постов, из министерства иностранных  дел. 
Но всю войну с Гитлером тем более  приличествовало 
Сталину выступать защитником всех народов, гонимых 
нацизмом, в том числе и евреев.
     Говорят   мне,  что  в   1943  г.   появилась 
секретная  инструкция  об  ограничении  евреев  на 
руководящих постах. Может  быть,  но  в  советской 
массе, в советской жизни это не чувствовалось  еще 
никак.
     Эренбург был едва ли  не  главным  трубадуром 
всей войны, и лишь в самом конце  ее  был  осажен, 
когда, опозднясь,  зарвался  в  своих  требованиях 
мести. До послевоенных лет Сталин ничем открыто не 
подтолкнул   развития  противоеврейских  чувств  в 
народе.
     Мы,   советские  люди,  послушные   в   своих 
чувствах люди. Мы не чувствуем и во всяком  случае 
не   проявляем   того,   что  нам  чувствовать  не 
рекомендовано, не указано через "Правду", радио  и 
партком.  И  так,  хотя  уже  в  1920  году  Лурье 
обнаружил   в   нашей   стране   вспышку    нового 
антисемитизма - на все 20-е и 30-е и половину 40-х 
годов  эта  вспышка  легла  под  золу,  в  тление. 
Подтвердив   всеобщий   закон,   что  антисемитизм 
общественный возникает прежде  правительственного, 
наша страна проявила  и  новое:  при  тоталитарном 
правительстве первый  без  второго  развиваться не 
может.
     Сейчас нам говорят, что еще до войны начались 
сильные стеснения евреев. Это  -  неправда,  это - 
под   увеличительным  стеклом  еврейской  чувстви-
тельности. Ну, может быть,  намного  ослабилась их 
роль   в    карательных   органах,    особенно   в 
госбезопасности. Но  и  не  слишком.  Вот  пример. 
Когда   в   1940   году  оккупировали  Прибалтику, 
начальником  двинского  НКВД  был  назначен  некий 
Каплан. В своих (общих для того времени) расправах 
он,  очевидно,  проявил  и  национальную  линию  - 
настолько, что в  1941  г.,  едва  ушли  советские 
войска,  там  произошел  самопроизвольный  (еще до 
немцев,   еще   не   немцами   принесенный)  взрыв 
антисемитизма.  И  можно  подумать, что не в одном 
Двинске был такой Каплан.
     В повести Д. II. Витковского  "Полжизни" есть 
абзац о еврейской наружности следователя  Яковлева 
- следователя   уже  новейших  хрущевских  лет.  У 
Витковского это  упоминание  сделано  грубовато  и 
собственно ни к чему.  Евреи,  по  своей  новейшей 
политической ориентации сочувственно  относясь  ко 
всяким лагерным  мемуарам,  в  этом  месте  всегда 
неприятно  оттолкнуты.  И    В. Г.  спрашивает:  а 
сколько  еще  попадалось  Витковскому  за  30  лет 
следователей-евреев?
     Вот в этой невинной  оговорке  "за  30  лет", 
когда естественно было бы спросить "за сорок"  или 
даже "за  пятьдесят",  -  суть  еврейской  несамо-
критичности по отношению к  истории  хоть  дальней  
(фейхтвангеровщина), хоть ближней. За тридцать лет 
Витковскому, может быть, и мало попадалось  евреев 
на следовательских местах,  потому  что  именно со 
средины  30-х  годов  началась  в  органах  замена 
евреев   русскими,  -   но   Витковский,   который 
преследуется  органами  уже  сорок  лет,  и был на 
Соловках, - очевидно, помнит время, когда  трудней 
было увидеть следователя русского, чем  еврея  или 
латыша.
      Да пристало ли, да и совестливо ли  объявить 
преследованием  свое   изгнание   из   карательных 
органов? Да это - моральная честь! Если  бы  евреи 
дорожили не только  сегодняшним  благом,  и  своим 
самолюбием, и своим торжеством, - а еще б дорожили 
и мнением того народа, среди которого живут, - они 
должны были бы первые, сами уйти из НКВД - прежде, 
чем их оттуда изгнали. Они  должны  были бы раньше 
ощутить    неловкость   этого   положения,   этого 
преобладания своего там.
     Вся    дозволенная   и   партией   одобренная 
официальная и общественная  атмосфера  предвоенных  
лет   была  совершенно  свободна  от  недоброжела-
тельства к евреям. Помню в 1940 г  по  всесоюзному 
радио   частое   исполнение  песенки,  воспевающей 
родственные чувства в многолюдной еврейской семье. 
(Ведь это у нас случайно не бывает, это, как Рерих 
выражается - "знак!"). А вся та обстановка шума  и 
захлебывания вокруг  молодых  музыкантов-лауреатов 
как  вокруг  национальных  героев  (как   сейчас - 
вокруг космонавтов)? Несдержанно много и хвалебно, 
а там - почти сплошь еврейские имена, -  ведь  это 
тоже "знак". Не писалось в газетах прямо:  "только 
евреи талантливы в  музыке",  но  из  непрерывного 
обсюсюкивания  этих  имен  выходило именно так. И, 
кстати,   в   той   рекламе   можно    заподозрить 
преувеличения. Много ли достигли,  подрастя,  Лиза 
Гилельс, Роза Тамаркина, Буся Гольдштейн? Не  было 
ли   здесь   специального   подбора    профессоров 
консерватории? специальных несправедливых  условий 
отбора,  что  и  определяло  состав  делегации  на 
международные конкурсы?
     А дальше пришла советско-германская воина.
     Хотя я современник и участник ее,  но  меньше 
всего мне в жизни пришлось заниматься ею,  собрать 
по ней  материалы  или  писать  что-либо.  Поэтому 
оговариваюсь,  что  ни  на  какую научную проверку 
фактов и обоснованность доводов не претендую.  Вот 
мое субъективное впечатление.
     Я видел евреев  на  фронте.  Знал  среди  них 
бесстрашных. Не хоронил ни  одного.  Мне  приведут 
героев Советского Союза,  двух-трех  генералов.  И 
все-таки: когда мне пришлось просматривать  списки 
воинских  частей  русской  армии  в  войну 1914-18 
годов, я право же встречал там евреев гораздо чаще, 
чем  видел  сам  в наших воинских частях в 1943-45 
годах. Вопрос: если евреев в нашей стране процента 
полтора (по переписи 1959 г. - 1,1%,  но  вероятно 
многие записались  русскими.)  -  то  эти  полтора 
процента были ли выдержаны в Действующей армии? на 
тысячу  фронтовиков  приходилось  ли  15   евреев? 
Сомневаюсь. И если даже да, то как  распределялись 
они между  боевыми  частями - и штабами, и вторыми 
эшелонами?
     Но отклоняю свое сомнение! - пусть 1,5%  были 
выдержаны безупречно.  Однако,  эта  война  должна 
была  быть  для  евреев  особой,  "газаватом":  не 
Россию  предлагалось  им  защищать, но - скрестить 
оружие с самым, может быть, страшным  врагом  всей 
еврейской истории. Не мобилизации следовало ждать, 
но толпами добровольцев ломиться в военкоматы!  но 
освобожденными  и по болезни - "зайцами" цепляться 
к фронтовыми эшелонам.  (И  одновременно  -  какая 
возможность   возвыситься   во   мнении   русских, 
укрепить свое положение в России!)
     Но  -  не  видели  мы  такой  картины.   Того 
массового львиного порыва, как при защите  Израиля 
от арабов - не было. Наверняка.
     Но  враг  -  безусловный  и  страшнейший!  Но 
выдающееся  военное   мужество   евреев   доказано 
шестидневной   войной!  Что   ж   помешало?  Какая 
причина?..
     Расслабляющий расчет: страна здесь - не наша, 
кроме нас - много Иванов,  им  все  равно воевать, 
они  и  за  нас  повоюют  с  Фрицами,  а нам лучше 
сохранить свою выдающуюся по талантам нацию, и без 
того уже вырезанную Гитлером.
     А среди забронированных от мобилизации?  а  в 
тыловых учреждениях?  Там  полтора  процента  были 
выдержаны?.. Думаю, что ой-ой-ой, с какой  лихвой! 
Но статистикой этой (как и всякой другой) никто  у 
нас  не  занимался  и  не  займется.  Вот  рассказ 
рязанской парикмахерши.
     "В школу приехал к нам госпиталь из винницких 
врачей, все до одного евреи, и сестры тоже. Наняли 
только русских: коменданта, сестру-хозяйку да меня. 
Но   и   нас   выжили.   Среди  раненых был еврей-
парикмахер, его вместо меня поставили".
Этот рассказ - не доказательство.  Но  -  народное 
чувство наверняка.
     А  вся  паническая  многоэшелониая  эвакуация 
1941 года? Из  евреев  -  наполовину  или  больше? 
Скажут: понятно, русским не угрожало  уничтожение, 
а евреям угрожало: и те западные области  особенно 
евреями и были населены. А все-таки:  сколько  там 
было евреев-мужчин с  медицинскими  справками  или 
броней? И  это  бесстыдное  безоглядное,  опережая 
запрос, швыряние денег, которые вдруг  у  стольких 
евреев оказались пачками, пачками?
     Народному чувству не  прикажешь:  осталось  у 
русских,   у  украинцев,  у  белоруссов  тягостное 
ощущение, что евреи прятались  за  их  спину,  что 
могли они провести эту войну достойнее.
     И когда Сталин  после  войны  определил,  что 
пришло   время  вздуть  антисемитизм  -  он  нашел 
готовую искру под пеплом.
     Да в том он и политик был, Сталин, что  носом 
ощущал время для каждого дела.
     Тут-то   и  убили  Михоэлса,  закрыли  театр, 
еврейскую газету, стали  расшифровывать  еврейские 
псевдонимы, снимать евреев с директорских постов и 
ввели процентную норму приема в ВУЗы.
     Но на "деле  врачей",  на  начале  подлинного 
выселения и посадки евреев - Сталин был остановлен 
смертью.
     То ли Богом, то ли людьми.

        
11. В лагерях

     Если б там я не побывал - не написать бы  мне 
и этой работы (как и всех моих книг).  До  лагерей 
и я так думал: "нации не надо  замечать",  никаких 
наций вообще нет, есть человечество. До  лагерей я 
был  интернационалистом   -   энергично   наивным, 
неистовым.
     А в лагерь присылаешься  и  узнаешь:  если  у 
тебя удачная нация - ты счастливчик, ты обеспечен, 
ты выжил! Если общая нация - не обижайся...
     Ибо  национальность  -  едва  ли  не  главный 
признак,   по   которому    зэки    отбираются   в 
спасительный      корпус     придурков.     Всякий 
беспристрастный  лагерник,  достаточно  повидавший 
лагерей, подтвердит, что национальные  соотношения 
среди   придурков    далеко    не    соответствуют 
национальным соотношениям  в  лагерном  населении. 
Именно, прибалтийцев там почти совсем не  найдешь, 
сколь бы ни было их  в  лагере  (а  их  -  много); 
русские есть всегда, но по  пропорции  несравненно 
меньше, чем их в лагере; непомерно сгущены армяне, 
грузины и евреи (чаще бывает так, что все  армяне, 
грузины и евреи, сколько их есть в лагере - все  и 
придурки, на общих работах их нет);  с  повышенной 
плотностью устраиваются  азербайджанцы  и  отчасти 
кавказские горцы.
     И собственно - никого из них  нельзя  в  этом 
винить. Каждая нация ползет спасаться как может, и 
чем она меньше, и чем изворотливей - тем легче  ей 
это   удается.   А  русские  в  своих  собственных 
"русских" лагерях -  опять  последняя  нация,  как 
были и у немцев в их лагерях.
     Не мы - их,  а  они  -  нас  в  полном  праве 
обвинить, армяне, грузины или горцы:  а  зачем  вы 
устроили эти лагеря? А зачем вы держите нас  силой 
в вашем государстве? Не держите! - и мы не  станем 
сюда попадать и захватывать такие  привлекательные 
места. А пока мы у вас в плену - на войне, как  на 
войне.
     И они правы. Зачем мы  держим  их?  Мы  давно 
должны были дать им свободу.
     Это  относится  и  к  евреям,  с  той  только 
разницей, что отпустить их мы не в  силах  и  сами 
они уехать не  в  силах,  хотя  б  завтра  и  пали 
преграды, установленные твердолобым правительством. 
Перепутал нас рок может быть навсегда, из-за  чего 
эта работа и пишется.
     Но еще  прежде  того,  прежде  этой  строчки, 
именно евреи с живостью оспорят,  что  я  высказал 
правду. Они скажут, что многие евреи были на общих 
работах и даже принципиально на них. Они отрекутся, 
что   были  такие  лагеря,  где  евреи  составляли 
большинство среди придурков. Тем  более  отвергнут 
они, что будто бы помогают друг другу избирательно 
как еврей еврею и, значит, за счет остальных. Одни 
неискренне, а другие и вполне искренне скажут, что 
они и не считают себя какими-то  отдельными от нас 
евреями, а считают такими же русскими, и если  где 
получился  перевес  евреев  на  ключевых  лагерных 
постах, то совсем непреднамеренно,  выбор  шел  по 
личным признакам, по таланту. Будут и  такие,  кто 
горячо утвердит прямо противоположное: что  никому 
в   лагере   не  жилось  так  тяжело,  как  евреям 
(подобные письма есть у меня:  от  М.  Варшавской, 
просидевшей 12 лет, от анонимного еврея из поезда, 
который  написал:   "вы  встречались   с  евреями, 
томившимися вместе с вами безвинно, были очевидно, 
не раз  свидетелями  их  мучений  и  гонений.  Они 
терпели  двойной  гнет:  заключение  и  вражду  со 
стороны заключенных. Расскажите об этих людях!").
     И если я захотел бы обобщить,  что  евреям  в 
лагере жилось особенно тяжело,  -  мне  это  будет 
разрешено,  я   не   буду   осыпан   упреками   за 
несправедливое    национальное    обобщение.    Но 
поскольку я видел иначе  и  собираюсь  рассказать, 
что евреям жилось в лагере легче, чем остальным, - 
сейчас   со  всех  сторон  я  услышу:  "только  не 
обобщать!", "только не обобщать!"
     Латыш Анс  Бернштейн  считает,  что  он  лишь 
потому выжил  в  лагерях,  что  в  тяжелые  минуты 
обращался за помощью к евреям, те же по фамилии да 
и по подвижному облику принимали его за  своего  и 
всегда   выручали.   В  лагерях  же,  где  он  был 
(например,   буреполомские,  начальник  Перельман) 
евреи всегда  составляли  всю  правящую  верхушку: 
евреи   были   ведущие  вольнонаемные  (Шульман  - 
начальник   Спецотдела,   Гринберг   -   начальник 
лагпункта. Кегельс -  главный  механик  завода)  и 
затем  уже  из  заключенных  подбирали  себе  тоже 
евреев.
     Этот  у  евреев  национальный  контакт  между 
вольными начальниками и зэками невозможно упустить 
из виду. Еврей-вольный не настолько глуп, чтобы  в 
еврее-заключенном   действительно   увидеть  врага 
народа или злого хищника народного достояния  (как 
только и видит оболваненный русский в русском), он 
прежде   всего    видит    в    нем    страдающего 
соотечественника - и хвала евреям за эту трезвость! 
Кто  знает  великолепную  еврейскую  взаимовыручку 
(еще обостренную гибелью  шести  миллионов  евреев 
при Гитлере), тот поймет,  что  не  может  вольный 
начальник-еврей равнодушно смотреть, как у него  в 
лагере барахтаются в голоде и умирают  евреи-зэки, 
и не  помочь.  Но  невероятно  представить  такого 
вольного русского, который  взялся  бы  спасать  и 
выдвигать на посты русских зэков за одну их нацию, 
из-за того, что нас 30-40  миллионов  погибло,  не 
считая жертв красно-еврейского террора.
     А что мы должны вообразить о таком  всемирно-
известном лагере как БелБалтЛаг, вобравшем в  себя 
в 1931-32 годах сотни тысяч русских, украинских  и 
среднеазиатских   мужиков?   Раскрыв  августовскую 
"Правду" 1933 года, посвященную окончанию  канала, 
читаем   список   награжденных.   Ордена  поменьше 
получают там и бетонщики, и арматуршики, но высший 
орден, орден Ленина - только восемь человек, и дан 
он (по  сталинскому  пониманию  роли  личности)  - 
высшему руководству канала. Кто же там  во  главе? 
Генрих   Ягода,   нарком   НКВД.   Матвей  Берман, 
начальник   ГУЛага.   Семен    Фирин,    начальник 
БелБалтЛага (к моменту  награды  -  уже  начальник 
ДмитЛага - и там повторится вся картинка еще раз). 
Лазарь   Коган,  начальник  строительства  (он  же 
поедет    и   на   Волгканал).   Яков   Раппопорт, 
заместитель   начальника  строительства.  Нафталий 
Френкель, начальник работ Беломорстроя (и злой дух 
всего  Архипелага).  И  два  заместителя  главного 
инженера - Сергей  Жук  и  Вержбицкий.  Из  восьми 
человек,  видимо,  -  семь  евреев.  О  какой  еще 
пропорции  говорить?  Почему  в  этой  несмываемо-
позорной рабской стройке все руководители - евреи? 
Как это сошлось? И можно ли, далее,  предположить, 
что Фирин, Коган, Раппопорт и  Френкель  допустили 
хотя бы одного еврея копать лопатой  канал,  гнать 
тачку с грунтом и умереть над  этой  тачкой?  (Вот 
Финотдел    Беломорстроя:    Берензон,    Дорфман, 
Лоевецкий,   Инжир,  Кагнер,  Ангерт.  Судите  как 
хотите).
     Да, конечно, я сам знаю тех евреев (и  дружен 
был с ними), кто нес тяготы общих работ. В  другом 
месте я описал Ингала и Гаммерова, нашедших гибель 
свою   в  лагерях;  непримиримого  и  неподкупного 
Володю   Гершуни;   йога  Масамеда,  принципиально 
работавшего   на  общих  в  каторжном  Экпбастузе. 
Кстати здесь назову еще Татьяну Моисеевну  Фалике, 
педагога, 10 лет проработавшую "как лошадь" по  ее 
выражению. Еще назову здесь  генетика  Эфроимсона, 
который из 36 месяцев своего заключения провел  13 
на общих и провел тоже принципиально (он, конечно, 
имел возможность устроиться).  Полагаясь  на  свои 
посылки (но в  этом  нет  укора),  он  взял  тачку 
именно потому, что в Джезказгане было много евреев-
москвичей, и они хорошо устраивались, и  Эфроимсон 
хотел   развеять   недоброжелательство,    которое 
естественно возникало. И как  же  бригада  оценила 
его поведение? "Да он  просто  выродок  еврейского 
народа: разве настоящий еврей будет тачку катать?" 
Смеялись  над  ним  и  евреи-придурки.  Это  очень 
знаменательно! Ведь вот Эфроимсон делает именно то 
верное и лучшее в  его  положении,  о  чем  только 
можно просить, что только можно придумать -  и  не  
понят с обеих сторон! Так и всегда трудны и смешны 
в истории те пути самоограничения и самоотвержения, 
которые одни могут спасти человечество.
     Я не упускаю из виду таких  примеров,  и  вся 
надежда моя на будущее решение покоится именно  на 
них. Я не знаю, что бы  мне  оставалось  думать  и 
выводить без них.
     Но также, спускаясь от "великого" Беломора до 
крохотного   121-го    лагучастка    15-го    ОЛПа 
Московского УИТЛК (оставившего, впрочем, не  такое 
уж незаметное здание на Калужской заставе),  я  не 
могу   забыть,   как   вся   наша  тамошняя  жизнь 
руководилась и топталась тремя евреями,  занявшими 
ведущие   посты:  Соломоном  Соломоновым,  главным 
бухгалтером; Давидом Бурштейном,  воспитателем,  а 
потом нарядчиком и Исааком Бершадером.  (Первый  и 
третий перед тем так же точно вершили лагерем  при  
МАДИ). И это все - при русском  начальнике  -  мл. 
л-те Миронове.
     Все трое они появились уже при моих  глазах - 
и    для    всех   троих   снимали    тотчас    их 
предшественников,   русских.    Сперва    прислали 
Соломонова, он уверенно занял надлежащее  место  и 
овладел душой младшего лейтенанта. Вскоре прислали 
и Бершадера, с бумажкой: "использовать  только  на 
общих работах" (необычайно для бытовика, уж значит 
нашкодил   изрядно).  Лет  пятидесяти,  низенький, 
неприятно-жирный,   с  хищным  носом  и  взглядом, 
толстыми похотливыми губами, он обошел и  осмотрел 
зону   снисходительно,  как  генерал  из  Главного 
Управления. Старший надзиратель спросил его:
     - По специальности - кто?
     - Кладовщик.
     - Такой специальности не бывает.
     - А я - кладовщик.
     - Все   равно   за   зону  будешь  ходить.  В 
разнорабочей бригаде.
     Два дня его  выводили.  Пожимая  плечами,  он 
выходил,  в  рабочей  зоне  садился  на  камень  и 
почтенно отдыхал. Бригадир наладил бы его по  шее, 
но   робел   и  бригадир:  так  уверенно  держался 
новичок, что чувствовалось - это  сила.  Угнетенно 
ходил и кладовщик зоны Севастьянов.  Он  два  года 
заведовал  тут  слитым  складом  продовольствия  и 
вещевого снабжения, прочно сидел,  неплохо  жил  с 
начальством,  но  повеяло  на  него  холодом:  все 
решено! Бершадер - кладовщик по специальности!
     Потом   санчасть   освободила   Бершадера  по 
болезни от всяких работ, и он уже отдыхал в  жилой 
зоне. За это время, видимо, поднесли ему кое-что с 
воли. Не прошло недели - Севастьянов был  снят,  а 
кладовщиком назначен Бершадер  (Соломонов  помогал 
ему договориться с  начальником  лагучастка).  Тут 
выяснилось,   однако,   что   физическая    работа 
пересыпки крупы  и  перекладки  ботинок  ему  тоже 
противопоказана. Он взял на помощь  холуя,  как-то 
провел   его  через  штаты  обслуги  и  кормил.  В 
лагерной баньке стояла ванна, украденная зэками со 
строительства, в ней  мылось  вольное  начальство, 
теперь разрешили и единственному из заключенных  -
Бершадеру.   Шумная   бригада   зэков,  неожиданно 
запущенная,   застала  его  там.  Не  помню  более 
неприятной мужской наготы. Бершадер лежал в ванне, 
поджав ноги, и казался круглым жирным комом  пудов 
на шесть. Как свисали у него жирные щеки со  скул, 
так  свисали  дальше  волосатые  мешки  грудей,  и 
жирные мешки на ребрах, и волосатый огромный живот.
     Но и это еще не  была  полнота  жизни.  Самую 
красивую и гордую женщину лагеря,  лебедя  белого, 
М-ву, он  согнул  и  поневолил  ходить  к  нему  в 
каптерку вечерами. Появился Бурштейн  -  и  другую 
красавицу, А. Ш., приспособил к своей кабинке.
     Они как будто нарочно  сгущали  материал  для 
антиеврейского    пасквиля.   Они   нисколько   не 
беспокоились, как это выглядит со стороны, как это 
может быть оценено.
     Но ведь и русские придурки  поступают  также! 
Да.   Но  тогда  это  воспринимается  социально  и 
помогает прояснению общественного сознания.  Когда 
же евреи  среди  русских  безудержно,  безоглядно, 
бездумно самоспасаются или наслаждаются дарами,  - 
они искажают социальное зеркало, а потом, заглянув 
в  него,   ужасаются,   откуда   высунулась   рожа 
антисемита.
     Казалось   бы,  ничтожному,  придавленному  и 
обреченному лагернику на  одной  из  ступеней  его 
умирания - не все ли равно,  кто  именно  захватил 
внутри лагеря  власть  и  справляет  свои  вороньи 
пикники над его  траншеей-могилой?  Оказывается  - 
нет, это врезается  неизгладимо.  Именно  в  таком 
лагере теряешь всю  светлость  и  твердость  своих 
прежних интернациональных убеждений.
     Часть событий той лагерной зоны я  представил 
в пьесе. Понимая, что изобразить так, как оно  все 
было,   невозможно,   что   это  будет  разжигание 
ненависти к евреям (как будто это тройка  не  пуще 
разжигала    ее   в   жизни,   мало   заботясь   о 
последствиях),   я  утаил  омерзительного  жадного 
Бершадера,   я   скрыл   Бурштейна ,  я  переделал 
спекулянтку К-н в неопределенную восточную  Бэллу, 
- и только одного оставил еврея  -  Соломонова,  в 
точности каким он был. И  что  же,  прочтя  пьесу, 
сказали  мне  мои  либеральные  друзья-евреи?  Они 
были  переполошены,  возбуждены  до  крайности,  и 
поставили мне ультиматум, что разорена будет и вся 
дружба наша, и предсказывали,  что  само  имя  мое 
будет невозвратно  утеряно  и  опозорено,  если  я 
оставлю в пьесе Соломонова. Почему не сделать  его 
русским? - поражались они. Разве уж так важно, что 
он - еврей?
     Но   если  это  так  важно,  зачем   Бершадер 
вытеснял Севастьянова? Почему Соломонов не уступил 
своего главенства Шитареву?
     И все это капля в каплю походит на те призывы, 
что слышали мы с  высоких  трибун  -  о  неочерни-
тельстве, о социалистическом реализме, о том,  что 
не надо вспоминать.
     Как   будто   художник  способен  забыть  или 
пересоздать бывшее?
     Как будто  полновесную  правду  можно  писать 
местами  -  там,  где  это  приятно,  безопасно  и 
популярно.
     Нет, не тогда надо стыдиться мерзостей, когда 
о них пишут, а - когда их делают.

        
12. Угнетены ли евреи сравнительно с русскими?

     Для евреев  тут  и  вопроса  нет.  С  горькой 
улыбкой говорится: "пятый пункт" (т.  е.  анкетный 
вопрос  о  национальности)  -  и сразу всем должно 
быть понятно. Отовсюду слышишь жалобы, что закрыты 
им  и  детям их все дороги жизни - и усумниться не 
смей. Высказать, что кто-то в нашей стране угнетен 
больше, чем евреи - просто  реакционно.  (Ну,  для 
крымских татар отчасти допустили исключение).
     И с Запада нет-нет раздаются голоса в  защиту 
гонимых в  СССР  евреев.  И  можно  подумать,  что 
только  евреи  у  нас гонимы. О прибалтах и думать 
забыли. О русских - и говорить смешно.
     А если разобраться?
     Угнетена еврейская религия? Да. Но как всякая 
другая в СССР, ничуть не больше, чем любая другая. 
А некоторые секты преследуют свирепее гораздо.
     Религия   угнетена   не   потому,   что   она 
еврейская, а потому что низкой  власти  нестерпимо 
высокое проявление духа.
     Затем - запрет культурной  автономии:  запрет 
еврейских школ, газет, литературы, театров, клубов. 
(Но, честно сказать, те "школы", та "литература" и 
тот "театр", которые разрешены на  русском  языке, 
не столько способствуют развитию русской культуры, 
сколько ее вырождению).
     Это  -  признаем,  это  -   основной    пункт 
угнетения. Жестокий. И - совершенно бессмысленный, 
с точки зрения правительства бессмысленный! (Но  и 
все, что делают наши  правители,  чуть  за  кормою 
своих    ближайших   кровных   интересов   -   все 
бессмысленно, все недальновидно.) Имей  евреи  все 
это  -  и  они  чувствовали  бы  себя   легче,   и 
определенней как нация, и это намного упростило бы 
решение вопроса о будущем.
     Потом - запрет выезда в Израиль. Тоже  запрет 
бесчеловечный.   (И   так  же   бессмысленный  для 
правительства!  -  сами  себе  усложняют проблему, 
усиляют давление котла).
     Но и запрет выезда - это всеобщий запрет. Это 
- боязнь потерять подданных. Если б сняли запрет - 
миллионы  бы  уехали, и  не  евреи  были  бы самые 
многочисленные.
     А вот - и все. Вот мы уже и обочлись.
     Потому что дальше будут нам  жаловаться,  что 
евреи  вытеснены   из   карательных   органов;   с 
командных  постов   армии;   из   дипломатического 
корпуса;  с  министерских  постов;  с   должностей 
начальников  главков  и  директоров  самых крупных 
предприятий;  из  Политбюро,  из  ЦК, из обкомов и 
райкомов партии.
     Но неужели все эти места еще  и  сегодня  так 
завидны, так привлекательны? Ведь  некоторые уже и 
постыдны для людей свободолюбивых и умных.
     А некоторые и действительно должны замещаться 
теми, кто составляет костяк этой страны,  тут  нет 
несправедливости.  ("Да  вообще  не  должны  нации 
замечать!" - А тогда - и протестовать против чего? 
Вот и не замечайте!)
     Однако, посты заместителей (то есть  истинных 
вершителей дел) крупных директоров и начальников - 
открыты для евреев; они  вправе  занимать  крупные 
экономические  и  любые коммерческие должности - в 
их излюбленно роде деятельности, в котором  талант 
их  почти  не  имеет  равных. И - распахнуты перед 
ними наука, искусство, все виды культуры.  Правда, 
в ракетно-космический сектор им доступ преградили, 
но   больше   нигде   стеснений   нет,    и    вот 
доказательство:  евреи  составляют 30% сегодняшней 
Академии  Наук  (то  есть в двадцать раз гуще, чем 
они вообще в стране!). Множество  крупных  научных 
институтов и целых отраслей  научной  деятельности 
возглавляется евреями (а там,  где  возглавляется, 
там  уже  известно  и   как   подбирается   состав 
сотрудников).  Вот   свежий   пример   из   времен 
"гонений":     в     Ростовском-на-Дону   противо-
туберкулезном   диспансере   работает   около  180 
человек,  и кроме санитарок (естественно, русских) 
там все евреи:  руководитель  диспансера  Григорий 
Абрамович Камушер не берет никого другого, и никто 
не может его заставить. Мне возразят: значит, дело 
в таланте! Но об этом - ниже, сейчас...
     Медицина, как всегда, как была, традиционно - 
в    руках    евреев    (разумеется,     верхняя - 
специализированные клиники, научные  институты.  В 
изнурительных  по  работе  и  плохо   оплачиваемых 
"районных"   поликлиниках,    осуществляющих   так 
называемое   народное  здравоохранение  - туземные 
врачи, из коренного населения.)
     Еще обладают евреи подавляющим большинством в 
кинематографии - среди режиссеров,  сценаристов  и 
администраторов.  Такой  же  перевес   у   них   в 
музыкальном мире. Поражает их число в  литературе: 
в    московской   писательской   организации   они 
составляют неоспоримое большинство. (И  совсем  не 
худшее большинство! Так выжжена русская литература, 
что  они-то  и  есть  лучшее  большинство,  но   о 
литературе  опять  отдельно).  Провинциальный  или 
заграничный  читатель,  встречая   такие   фамилии 
авторов как Алешин,  Ананьев,  Анненков,  Бражнин, 
Володин,  Владимиров,  Галанов,  Днепров,  Жестев, 
Зверев, Званцев, Зернова, Колосов, Корин, Лазарев, 
Ланский, Лиходеев, Михайлова, Первомайский, Перов, 
М. Полевой, Раевский, Руднева, Рыбаков,  Северцев, 
Сергеев, Снегов, Соловьева, Танин, Феличев, Шаров, 
Шатров,  или  Шухов  Иван  Петрович  -  как  может 
догадаться, по каким признакам может предположить, 
что  он  знакомится  с  книгой  еврейского автора? 
Расшифровка некоторых литературных псевдонимов  по 
сигналу Сталина в 1949 году  была  воспринята  как 
крайняя дискриминация, почти как  газовые  камеры. 
А неужели читатель не имеет права знать об  авторе 
основные биографические черты  прежде  чем  читать 
или  не  читать , или знать, чего ждать от автора? 
Ведь в обычной жизни мы не начинаем  многочасового 
разговора  с  человеком,  не  видя  его  лица,  не 
представляя ни возраста, ни жизненного опыта,  ни, 
предположительно, и точки зрения? Иногда и читать, 
может,  не  станешь,  поглядев  на  надменное  или 
безмыслое лицо. Эти все данные, портрет при книге, 
и истинную фамилию совсем бы не  зазорно  читателю 
иметь. Почему расшифровка любых других псевдонимов 
- не оскорбление, а еврейских - оскорбление?!
     И вот это-то превознесенное  положение  евреи 
ощущают  как  непрерывный   гнет!   как   жестокое 
преследование евреев в Советском Союзе! Находясь в 
процветающем (сравнительно с русскими)  положении, 
как же можно жаловаться на величайшее угнетение?
     Как же вести нам беседу о будущем, если мы не 
можем сойтись в оценке настоящего - кто угнетен  и 
кто предпочтен?
     Неужели до такой степени  евреям  не  хватает 
утерянных  должностей  карателей,  военачальников, 
дипломатов, министров, и партийных вождей? Неужели 
они признают, что имеют равенство только  когда  и 
все это будет принадлежать снова им? Что  же  есть 
тогда равенство и что есть неравенство?.. Не  есть 
ли еврейское равенство форма превосходства!?
     В том и беда, в том и извечное недоразумение: 
прося и требуя себе - равенства, только равенства, 
не больше, чем равенства, евреи понимают под  этим 
только преимущества и предпочтение.
    А  не  ранит   евреев,   что   домработницы  в 
еврейских  семьях если есть  - то  всегда  русские 
женщины?  Ни  одна  еврейка  не  претендует   быть 
домработницей в русской семье? Ни одна еврейка  не 
претендует быть уборщицей в учреждении, на заводе? 
Быть дворничихой (это - женская работа  в  Союзе)? 
Работать с камнями и асфальтом на мостовых (это  - 
женская работа в Союзе)?
     "То одно знаю, -  пишет  Достоевский,  -  что 
наверно  нет  в целом мире другого народа, который 
бы столько жаловался на судьбу свою, поминутно  за 
каждым шагом и словом своим на свое принижение, на 
свое страдание, на свое мученичество. А что,  если 
бы наоборот: евреев было бы у нас 80 миллионов,  а 
русских - 3 миллиона? Как  бы  их  третировали? Не 
обратили бы прямо в рабов?" (Там же).
     Эта   картина   почему-то   легко   предстает 
умственному взору. Ибо  и  сегодня,  когда  нас 98 
миллионов  (в РСФСР), а  их  -  875 тысяч, в рабах 
ходим   только   мы.  Голова республики (пустая) - 
русская,  шея  -  еврейская,  остальное туловище - 
русское. И это называется -  неравенством:  почему 
над талантливой шеей такой  глупый  качан?  Потому 
что  все  наше  умное  - уничтожили, а как и кто - 
смотри главу о революции.
     Говоря  о  низком  уровне   русского   народа 
сегодня,  как  же  не  понять, как же забыть: ведь 
именно русского народа лучшие слои были уничтожены 
за   минувшие   десятилетия,   а   евреев   (кроме 
троцкистов)  никто  не  уничтожал.  Евреи крепли и 
расцвели  именно  в  эти  губительные  для русских 
десятилетия.
     Вот что такое неравенство: ни  один  евреи  в 
Советском   Союзе   не   лишен   паспорта,   этого 
важнейшего  ключа  к  личной  независимости, этого 
удостоверения, что ты - не крепостной!  А  русских 
лишено   паспорта   около  пятидесяти  миллионов - 
примерно из двух русских один! Так что пресловутый 
"пятый пункт" прежде всего бьет по русской голове, 
а не по еврейской. И в стране,  именуемой  Россия, 
никому  не  живется  так  угнетенно, так худо, как 
русским!
     Вот  что  такое  неравенство:  живя  в  нашей 
стране, евреи сумели  обминуть самое страшное и до 
сих  пор  безвыходное  бремя, которое легло на наш 
народ:  колхозное  крепостное  право. В 20-х годах 
существовало  ОЗЕТ - "общество  по землеустройству 
евреев-трудящихся".    С   какого-то   времени  им 
предоставлен был для освоения Биробиджан. Куда это 
все  испарилось?  Евреи-трудящиеся,  чуть примерив 
эти колхозы к себе, сразу разбежались. И им  никто 
не помешал. И вот в этом, в этом - неравенство.
     Неравенство  в  том,  что   вот   уже   скоро 
полстолетия   любая    еврейская    семья    имела 
возможность не отпустить своего ребенка на  черную 
изнуряющую работу, а предоставить ему сколь угодно 
высокое образование.
     Те-те-те! тут нас и  прервут:  да  процентная 
норма  в  ВУЗы  -  и  есть  одно из самых страшных 
угнетений евреев в СССР! Отвечу, не знаю, в  какие 
годы ее выдерживали, в какие нет (например, в 20-е 
эта   норма   исключительно   била   по    русской 
интеллигенции, и тогда считалась естественной). Не 
знаю, в каких ВУЗах. Не знаю (ведь  не публикуют), 
чему  она  численно  равна , во сколько раз больше 
полутора  процентов.  Но  также:  не знаю ни одной 
еврейской семьи, которая хотела  бы  дать  ребенку 
высшее образование - и не преуспела, и не вытянула. 
Не попадают на какие-то из факультетов?  Так  ведь 
это - перекидная судьба всей молодежи, вышедшей из 
советских  школ,  они  и  все перепрыгивают, плохо 
понимая сами себя.
     А о русских - и все десятилетия и сейчас - не 
скажешь, что высшее образование всегда им доступно: 
то  нет  средств,  то  нет  воли.  Для деревенских 
миллионов  -  далеко  и высоко то, что под рукою у 
евреев,  живущих  только  в  городах,  на   работе 
интеллигентной или прилично доходной.
     Но  опять   возразят:   значит,   наши   дети 
талантливее! Да. Да! Так же, как дети  помещиков в 
старой  России  выходили  почему-то  "талантливее" 
детей крепостных!

        
13. Талант, характер

     В своем превосходстве над остальными народами 
по таланту, по всем видам талантов - евреи уверены 
неколебимо.  И,  как  всякое свое убеждение, умеют 
внушить окружающим.
     Например, по воспоминаниям Горького (1924 г.), 
Ленин сказал ему: "Русский умник  -  почти  всегда 
еврей или человек с примесью еврейской крови". (То 
есть,   точно,   как   сам  Ленин).  Это  -  очень 
поверхностное и ошибочное (да может и  мимолетное) 
заявление умника как раз не первого разряда  и  от 
того плохо различающего в облаках высшие  вершины. 
Однако  сравнение  двух  рядов  умников хотя бы за 
последнее столетие далеко бы нас завело.
     Вот как шутят евреи в дружественной  среде: - 
Где талантливы антисемиты? - В антимире. (То есть, 
нигде. Это была бы остроумная шутка, если  бы  под 
антисемитизмом не понималось ими  также  и  всякое 
русское национальное чувство.) Или: -  Почему  нет 
антисемитизма в Англии? - Потому что англичане  не 
завидуют  евреям  (Понимай:  а  русские  завидуют, 
потому  что  у  них  нет таких талантов.) Но может 
быть потому нет антисемитизма в Англии, что  евреи 
никогда  не  осмеливались относиться к  англичанам 
пренебрежительно? (Разумеется: честь  англичанам и 
их вольному обществу, что их никто не осмеливается 
презирать. Разумеется, мы, русские, давали и  даем 
достаточно поводов к презрению.)
     Что ж, беспристрастное  соревнование талантов 
-  это  очень  справедливо.  Но  именно  - беспри-
страстное, нелицеприятное. Не то,  где  за  особую 
талантливость   нации   выдается   и   принимается 
результат  ее  особой  спаянности  и особо-дружной 
направленности:  густое  количество весьма средних 
представителей  в  разных  областях  идейности   и 
интеллигентности.  Это  можно  воспитать из любого 
народа в благоприятных условиях.
     Обобщенно говоря  (всякое  обобщение  требует 
оговорок и поправок) еврейский талант  чрезвычайно 
живой, схватчивый, часто блещущий. Но - торопливый. 
И оттого широта преобладает в  нем  над  глубиной. 
Горизонталь - над вертикалью. А главные-то камешки 
лежат на глубинках - и вот остаются недобранными.
     Когда не достает самокритичности и в  избытке 
безудержное    хвастовство   -   особенно   опасно 
перехватить с утверждением своего  таланта:  можно 
попасть в смешное положение!
     В литературе - повально талантливы  -  а  где 
великие  писатели?  В музыке сплошь талантливы - а 
где великие композиторы? Для такого  несравненного 
народа  -  достаточно  ли  в  философии  -  одного 
Спинозы?  в  физике  -  Эйнштейна?  в математике - 
Кантора? в психоанализе - Фрейда?
     За столько-то веков о еврейских талантах было 
высказано  много  -  и  разное.  Аполлоний  Мелон, 
например, еще 2 тысячи лет назад упрекнул  евреев, 
что они неспособны к самостоятельному  творчеству, 
а всегда - подражатели. Отто  Вейнингер,  которого 
уж  не  обинишь  ни  в  личной,  ни в национальной 
зависти, пишет: "Еврей беден тем внутренним бытием, 
из   которого   только  и  может  вытекать  высшая 
творческая  сила.  "У  еврея нет глубокого чувства 
природы.  И  потому  он  не   понимает   земельной 
собственности".   "Еврей   не    хочет    оставить 
трансцендентного,    он    не    чувствует,    что 
непостижимое придает цену существованию. Он  хочет 
представить мир возможно плоским и  обыкновенным". 
"Евреи  с  жаром  ухватились  за   дарвинизм,   за 
смехотворную  теорию  происхождения   человека  от 
обезьяны.    Они   обнаружили   почти   творческую 
способность   в    качестве    основателей    того 
экономического  понимания  человеческой   истории; 
которая вовсе устраняет из нее - Дух". Он отмечает 
"подвижность" еврейского духа,  великий  талант  к 
журнализму,  расположение  к  сатире и  лишенность 
юмора,  высокую  степень  в  образовании   понятий 
(отсюда   -   юриспруденция).   И   -   отсутствие 
благочестия,     "лишающее     его     возможности 
воспламениться  высшим  восторгом".  Нет   чувства 
демиурга.
     И  другой  еврейский  автор, С. Лурье - в тон 
ему: недостаток евреев - "неумение  воспламениться 
стройной связью явлений и красотой форм в  природе 
и  искусстве...   Эстетическая   ограниченность... 
Отсутствие  сердечного  жара..."  (Может  быть это 
отчасти   объяснит    нам    черты    современного 
беспредметного искусства?)
     Ну,  разумеется,  высказывались  и противопо-
ложные мнения. И похвал еврейским талантам  и  уму 
наверняка расточено гораздо больше, чем упреков.
     Но!  -  да  не  сопутствует  таланту открытое 
хвастовство и чрезмерное  сознание  превосходства.
     Только  тогда  его  свет  будет  неущербен  и  
сольется со светами человечества.

        
14. Свободолюбие сегодня

     И куда же, как не в список талантов, даже  на 
одно из первых мест надо бы включить  -  еврейскую 
чуткость к струям времени? Чутче их, я думаю,  нет 
народа во всем человечестве, во всей истории.
     Еще только первые  молекулы  тления  испустил 
общественный организм - уж они  слышат  запах,  уж 
они от него откидываются, уж они отреклись от него. 
Едва только первый росток просунется  от  будущего 
могучего  ствола  -  уж  они  тут как тут, хвалят, 
пророчат, загородочкой  обставляют.  Когда-то  они 
валили поддерживать этот режим -  и  будущее  было 
несомненно  за  ним.  Но вот они все отложились от 
него - и можно с уверенностью сказать,  что  он  - 
обречен. (Это соображение очень поддерживает меня, 
когда я думаю о будущности этого режима. Не стоять 
ему, не стоять, разве несколько лет.)
     Когда же случилось, что евреи из главных опор 
этого  режима  перекинулись  в  главные   противо-
течения?  Нелегко  сказать,  не  исследуя.  Начало 
покиданья могло быть заметно только очень  тонкому 
глазу.  И  вдруг  все заметили: когда-то при еврее 
остерегись,  худого  слова  о  советской власти не 
скажи,  а  сейчас  если  еврей  -  смело катай, не 
опасайся!
     Сказать бы, что евреи - и всегда за  свободу, 
что  это  -  так  же  в  их   характере,   как   в 
английском?  Нет.  Мы  слишком видели их пророками 
нашего фанатизма. Но они отложились!  (И  без  них 
фанатизм  даже  что-то  потерял  в  горячности, он 
по-русски освинел и оленивел.)
     Впрочем,  не  одна только чуткость определила 
эволюцию  советских  евреев,  тут  работали  и две 
весомых политических причины, и обе почти с одного 
года: появленье  государства  Израиль  и  открытый 
антисемитизм советского правительства.
     У  евреев  в  СССР  и  выбора-то  не осталось 
другого,    как    по   усмешке   истории,   стать 
наследниками  той лучшей  русской   интеллигенции, 
которую они рьяно  помогали  уничтожать  в  первое 
десятилетие  революции.  Они  стали   истинным   и 
искренним  ядром  нашей  сегодняшней   либеральной 
общественности, и никакое  прогрессивное  движение 
без них теперь действительно стало невозможно.
     Скажу  больше: за последний год (осень 1967 - 
осень  1968)  главный  вклад  в  русскую   свободу 
совершили  именно  евреи.  Кто   остановил   поток 
"полузакрытых"  лживых   политических   процессов, 
отрубил это щупальце осьминогово? Павел Литвинов и 
Лариса Богораз. (Не преувеличу, если  и  обращение 
"К мировому общественному  мнению",  не  прикрытое 
капризами Самиздата, протянутое бесстрашною  рукой 
перед фотоаппаратами чекистов  -  рубеж  советской 
истории.) Кто те адвокаты, впервые за  45  лет  от 
униженного  ползанья  вставшие  на  гордые   ноги? 
Каминская  и  Золотухин,  Якир  и Ким,  Копелев  и 
Балтер  -  все  главные московские   интеллигенты, 
удостоенные  партийной   кары   -   евреи.   Какой 
литератор бежал за границу не воли искать для себя, 
но оттуда насмерть биться пером? Аркадий Белинков, 
еврей.  И,  наконец,  кто  те семеро отважных, кто 
потянул, погнал свои чугунные ноги на Лобное место 
25 августа 1968 г.? - не для успеха, и не  веря  в 
силу протеста, но жертвой своею смыть русское  имя 
от чехословацкого позора? Вот они: ЛАРИСА БОГОРАЗ, 
ПАВЕЛ    ЛИТВИНОВ,  Константин  Бабецкий,   ВИКТОР 
ФЕЙНБЕРГ, Владимир Дремлюга, Вадим Делонэ и НАТАША 
ГОРБАНЕВСКАЯ. Евреев - больше половины! Не забудем: 
их - полтора процента в населении.
     "Дымком  над  вулканом"  назвала  Би-Би-Си их 
обреченную  демонстрацию.  Увы, никакого вулкана у 
нас нет... Но и за дымок - спасибо, братья!  Но  и 
дымок войдет в историю.
     Я  думаю,  и  они,  и  мы  уже  не свернем: и 
захотели  бы  -  враги  не  дадут.  А  значит - не 
расстанемся.
     Оттого  и  надо  писать  эту работу. Оттого и 
надо объясниться - по справедливости.

        
15. И - перекос

     Тут сразу ведь -  и  перекос.  Союзники  наши 
таковы:  вы  не   напоминайте им, что эта власть - 
была  их  любимая  когда-то, вы не напоминайте им, 
что  и  они  послужили  тирании. Теперь мы обязаны 
принять, что они и всегда вот так боролись.
     Послушайте  магнитные записи песен Александра 
Галича  (Гинзбурга),  столь  популярные  сейчас  в 
Москве  -  "Домашняя  еврейская песенка" и другие. 
Узнаем  оттуда,  в  чем  была  вечная доля евреев: 
погибать  в  лагерях  и  в сырой земле, гибнуть за 
общую справедливость. И как же  русскому слушателю 
в той гостиной, в хору  одобрения сидя, заикнуться 
и  осмелиться  сказать,  что  в  общем, полегать в 
сырую землю за эти полета лет у нас в  России - не 
главная была доля евреев? Даже  прямо скажем - это 
русская была доля!
     Но   и   такое  мягкое  выражение   было   бы 
воспринято вокруг магнитофона как  звериный  оскал 
антисемитизма, не меньше.
     И тот же мотив у начинающего Иосифа Бродского, 
еще  ни  той  истории,  ни той жизни не видавшего: 
евреи, оказывается,
           "Никогда не сеяли хлеба, 
            Просто сами ложились 
            В холодную землю как зерна".
     Обойдя   троцкистов,   несколько   тысяч,  да 
разжалованных  большевистских  вождей,  - не шибко 
они ложились, не шибко. А вот хлеба -  никогда  не 
сеяли, верно. Но этого стыдиться надо - а Бродский 
гордится. Хлеба не сеяли -  а  ели!?  Это в  нашей 
пословице  предусмотрено:  белые ручки чужие труды 
любят.
     П. Литвинову,  после  их дерзости на процессе 
Галанскова-Гинзбурга  пришло  письмо,  подписанное 
"24 десятиклассника", а имен нет (и обратный адрес 
ложный). Письмо хорошее, всех нас порадовало:  "мы 
прозрели...  мы  поняли  вопиющую несправедливость 
наших органов власти... Нам, только  вступающим  в 
жизнь  уже надоела фальшь и обман, мы хотим правды 
и справедливости... Мыслящее поколение 60-х  годов 
(это - они о себе)... Мы не можем  молчать;  когда 
вокруг - демагогия, газетная ложь, предательство... 
Нам жаль только своих родителей." И тут же: Россия 
"платит  за  это  дорогой  ценой:   кровью   своих 
умнейших  и  талантливейших  людей  -   от   Осипа 
Мандельштама и до Александра Гинзбурга". И тут  же 
- стихи Бродского на первом месте изо  всего,  что 
"укрывается от нас и что необходимо печатать".
     Вот  и  написана  забывчивой   легкомысленной 
рукой  вся  полувековая  история Советской России! 
Вот  кто  сражался  эти  полстолетия  и  погибал в 
неравной  борьбе:  Мандельштам  (вполне  достойный 
человек,  но  все-таки  хвалебные стихи о Беломоре 
были) и Александр Гинзбург (а этого ломали,  и  он 
довольно  подленькую  статью  недавно  писал   под 
диктовку ГБ.  Потом  он выпрямился, молодец, пошел 
страдать - но почему ж он - такая веха  в  русской 
истории? А Галанскова и просто потеряли - почему?). 
А  Бродский  -  осмотрительный  мальчик, он совсем 
случайно  угодил  в   шумную   историю,   в   сени 
ахматовского  древа  он  будет  писать  о  любви и 
переводить аглийских поэтов, - почему ж он  острей 
всего оказался нужен?.. А?..
     Странный набор имен. А подписей нет. Кто  эти 
дети? Одни заблудились, потому что информации нет, 
а кто-то, выводивший строки, у того, наверно,  уже 
родной  пепел стучит о грудь, он по пристрастности 
ошибся.
     Ясно: письмо сочинялось взрослыми евреями.
     Едва  евреи  оказались  с  либералами  -  как 
быстро  завихривается  тот  самый  воздух, который 
когда-то и Куприна умотал: "сие  письмо,  конечно, 
не для кого, кроме тебя... " - И защищать Чирикова 
от Шолома Аша - отказался...
     Мы не только не смеем критически  высказывать 
что-то о евреях, мы должны и наши перья  поставить 
на службу их доле.
     Вот  два  русских   поэта   -   Евтушенко   и 
Вознесенский. Уже писали они вдоволь о  Ленине,  о 
революции. Об уничтожении русского крестьянства  -
пока сердечного пламени  не  нашли.  Но  Евтушенко 
давно заявил себя - и шумней всего  прославился  - 
"Бабьим  Яром",  где  в  выставлении  себя  евреем  
несколько  и перегнул, этого можно бы и не делать. 
А  Вознесенский,  тянясь  ли   за   ним,   огласил 
стихотворение об озере подо  Львовом,  налитом  на 
месте прежнего гетто. Отчего ж бы нет, пиши  -  да 
ведь за тридцать лет уже ему, и русскую боль  тоже 
бы  не  худо  выразить,  время  было,  книги были. 
Сказал  я  ему: "нет  у  вас  русской боли!" он не 
поверил мне! он даже не понял, в  каком  смысле  я 
это сказал.
     А  я  как-то  написал  статейку  крохотную  о 
русском языке и рассказик с наплывами  Куликовской 
битвы  -  и  тотчас  со стороны евреев, до тех пор 
дружно     меня    поддерживающих,    почувствовал 
настороженность и даже упреки  -  славянофильство! 
Я  даже  одурел:  как  это  понять? Что - славяно-
фильство?! Что надо  русскому  языку  вернуть  его 
подлинный дух? Что мы на Куликовом поле с  карачек 
поднялись?  Так  нам  ни  языка,  ни истории иметь 
нельзя? А это они, щадя меня,  смягчили,  чтоб  не 
назвать  квасным  патриотизмом,  а  то   гляди   и 
антисемитизмом:  ведь  о  русском  сказано,  как о 
чем-то особом и отдельном, а где ж еврейская доля? 
а  где  ж  еврейский  руководящий   интеллект?  На 
Куликовом поле ведь их еще не было, верно не  было 
- зачем же о той битве писать?!
     "История России состояла между прочим в  том, 
что ее били...", - напоминает мне Г. С.  Померанц, 
не  брезгуя  цитатой  то  ли  из  Ленина, то ли из 
Троцкого.  Он  -  из  главных   теоретиков   среди 
московских евреев и недавно написал мне так, что я 
в  "Круге  первом"  "непоправимо уронил" евреев, и 
выход  у  меня  один,  он  просто требует: сделать 
Герасимовича    евреем.   "То,   что   Герасимович 
нарисован  с  русского  прототипа  - совершенно не 
важно", так и пишет, только курсив мой! Правда,  и 
запасной выход мне  оставляет:  добавить  в  роман 
равноценный    по    силе    образ    благородного 
самоотверженного еврея! (Это и  другие  евреи  мне 
предъявили:  ущербно  мое  творчество  тем, что не 
поднята   роль  евреев.  Теперь,   за   меня   мои 
творческие  планы  сметя,  указали  мне,  что пора 
приниматься за роман, пьесу, или хотя  бы  рассказ 
"о благородном стойком смелом еврее").
     А  в  конце  1967  г.   поэтесса   М.  Алигер 
напечатала в "Новом мире" складное стихотвореньице 
о сталинской эпохе с токи зрения сегодняшнего дня:
          "Ну что ж, 
                  Судите, виноваты. 
           Все наше: истина и ложь, 
           Победы и утраты.
           ...
           И нет теперь такой вины, 
           Чтоб нам не предъявили".
     "Новый мир" не  ведет  такой  твердой  линии, 
чтоб   заметить,   насколько   это   стихотворение 
противно  его   собственным   взглядам   (впрочем, 
расплывчатым).
     И  взялась  Лидия  Чуковская  в  самиздатском 
письме указать Алигер, что надо ужаснуться бездною 
нашего  позора  и  соучастия,  а  не пытаться даже 
сегодня  залакировать  ту  (неумершую)   мерзость, 
называть  убийства  победами  и  принимать  истину 
наряду  с  ложью.  И  что  ж!  Сразу встревожились 
либеральные   евреи,   примчались   и   стали   ее 
отговаривать, уклонять: "Не надо ссор между своими, 
не  пишите  этого!"  То  есть пускай стихотворение 
путает  мысли  читающей  публики,  пусть  ложь еще 
некоторое время пойдет вперемешку с истиной, но не 
надо  публично  обвинять  еврейку  в  том, что она 
сослужила правительству.
     И эта осторожная оглядка так внушена нам, что 
Лидия  Корнеевна,  имея  в  виду еврейский вопрос, 
убежденно сказала мне: "Бывают истины, которых  до 
некоторой поры писатель не имеет морального  права 
касаться".
     А  вот  это  оно  и  есть  - партийность. "До 
некоторой    поры",    "до    полного    торжества 
коммунизма"...
     Но Меланья - мне тетка, а правда - сестра.

        
16. Глазами их - наше корыто

     Недавно чьи-то либеральные руки сняли копию в 
ленинградском     обкоме    партии    с    тайного 
политического доноса Щербакова-Смирнова-Утехина  - 
на якобы "разрушительную сионистскую деятельность" 
в  Ленинграде  с  разъяснением  "утонченных   форм 
идеологической диверсии." - Как бороться в этим? - 
спросили  меня  знакомые  евреи.  -  Ясно  как,  - 
ответил я, еще не прочтя документа, - публичностью! 
Распубликовать тот донос в Самиздате! Наша  сила - 
публичность, открытость!
     Но друзья мои замялись:
     - Прямо   так  -  нельзя,  неправильно  будет 
понято.
     И, прочтя, я понял их опасения.
     В  основном-то  из  доноса явствует, что этот 
молодежный литературный вечер (30 января  1968 г.) 
может  быть  и  составленный  молодежью в основном 
еврейской, был в политическом отношении  честным и 
смелым:   то   явно,   то   полускрыто   высмеивал 
правительство,  его  установления и идеологию. Но, 
видимо,  донос  не  полностью исказил национальный 
смысл  выступлений  -  в  них,  очевидно,  была  и 
неприязнь к русским, и обида, и презрение, и может 
быть отвращение, и тоска по высоте еврейского духа, 
- и вот из-за этого-то мои друзья опасались отдать 
документ в Самиздат.
     А  меня  ударила -  верность  этих  еврейских 
настроений.  Это  очень  похоже,  что  выступающие 
прямо-не прямо, пусть беззвучно, в разрывах слов и 
фраз, но обвиняли русских - что  они  ползают  под 
прилавками пивных, и жены выволакивают их из грязи; 
что  они  пьют  водку   до   потери   сознания   и 
склочничают  из-за   денег;   что   они   воры   и 
грабители...  Я  перенесся  вдруг   полностью   на 
еврейскую  точку  зрения,  оглянулся  и ужаснулся: 
Боже, куда мы попали, евреи! Ведь правда!  Что  за 
скоты окружают нас! что за животные! Карты, домино, 
рты, раззявленные  на  телевизор...  Ни  Бога,  ни 
духовных  интересов!  И  еще  тиранят   безмозглой 
идеологией! И еще заставляют нас делать  оружие  - 
против  Израиля!  И  сколько   сразу   поднимается 
несправедливых  обид  и  притеснений  -  и  все от 
русских...  и  все  -  против   евреев...  "Россия 
отражается  в  стекле пивного ларька", - сказал на 
том вечере Лев Уфлинд - и верно! ведь верно! - вот 
ужас!
     Только одно забыто: что русских - то  выбили, 
вырезали,  оморочили  и  довели.  И - не без отцов 
сегодняшних молодых поэтов. Оттого-то и всплыли на 
поверхность - хари. И кто ж в обиде? - евреи.
     Как ощущать им  сегодня "проблему народа", то 
есть  как  ощущать им главную массу живущих в этой 
стране,    тупо    довольных    своим    ничтожным 
существованием и своими ничтожными руководителями? 
Какая-то  иноземная,   инокровная   масса,   среди 
которой  еврея  нет  ни  одного,  но  забросила их 
роковая судьба страдать в городах этой страны.
     Г. С. Померанц  (поправляет меня): "Вы  ищете 
бога (он пишет с маленькой) и народ на одной полке. 
А они не всегда вместе. Больше того, в чем-то  они 
противоположны". "Народ  -  преснеющая  жижица,  а 
главные соляные копи (мудрости)  -  в  нас  самих" 
(т.  е.  в  интеллигентах).  -  "Народа нет - идет 
омассовение".   -   "Солидарность   интеллигенции, 
пересекающая границы,  более  реальная  вещь,  чем 
солидарность  интеллигенции   с   "народом".   Как 
сказть.  К  протестам  прислушиваются тоталитарные 
правительства не более, чем к жужжанию  мух.  А  в 
чехословацком  опыте  1968  года  именно  единение 
интеллигенции  с   "преснеющей   жижицей"   своего 
"народа"  создало  духовный  оплот,  давно забытый 
Европою: две трети миллиона наших войск  ничего  с 
ним  поделать  не  могли  -  "Ставка  на "народную 
правду"  -  самообман  и  очень   опасный   способ 
расколоть интеллигенцию - единственную живую  силу 
в нашей стране".
     Так вот, значит,  что  нам  предлагают:  ваш, 
русский,  народ  все  равно  погиб безвозвратно, а 
наш,  еврейский,  к счастью, сохранился. Объединим 
же усилия интеллигенции (на 85% сейчас  еврейской) 
-  и  будем  спасать  эту   несчастную   страну  и 
руководить ею.
     Реально. Разумно. Наше корыто разбито, соседи 
предлагают стираться у них.
     Реально. Но нет ни крупицы боли  за  погибший 
русский  народ.  А  к  боли   за   еврейский,   ко 
внутренней  боли  за  еврейский  -  меня призывают 
неустанно, неуклонно.
     А вы не подумали, друзья, что я, что наши  15 
процентов,  может  быть,  предпочтут и погибнуть с 
этим безнадежным народом?
     Это  -  мистика,  это  -   тайна,  это  -  не 
объясняется умом.

        
17. Русский вопрос

     Сегодня в том русский вопрос, окончательно мы 
уже погибли для себя и для человечества -  или  не 
окончательно?
     Спрашивает меня Померанц: "Неужели вы думаете, 
что  русский  народ  последние  десятилетия меньше 
наблудил,  чем  ветхие евреи? И меньше заслуживает 
розги духовной?"
     Нет, не думаю! Нет, не меньше.
     Давно  уже  не  в  том русский  вопрос,  чтоб 
возвеличивать  настрявшие  "ратные  подвиги",  или 
славу нашу раздувать или тянуться к Проливам  (дал 
тут маху Достоевский, грубо сплошал)!
     Только  в  том  русский  вопрос:  к  будущему 
мировому   обществу   сумеем   ли   мы   дойти   с 
неуничтоженным духом? или уже не сумеем?
     От  великого  и  могучего  государства  -  мы 
устали,  хватит!  Кровь  проливать и душить вокруг 
себя  -  мы  уже  устали, хватит. И хоть это не мы 
правили 40-е-50-е-60-е годы, а  отвечать за все их 
злодейства - нам, русским.
     В  лагерном  стихотворении  1952-го  года   я 
написал:
         "Нас будут резать на Висле, 
          Нас будут в Пекине сжигать!"
     Еще  не  все  то  исполнилось  -   а   будет. 
Безответственная безликая свора  от  нашего  имени  
делала, что хотела - а мы допустили. Значит, нам и 
отвечать.
     Все   пленные  нации  мы  должны  искренне  и 
добросовестно  -  освободить.  Среди них и близкие 
есть, и братские есть, но так  насолили  мы  всем, 
что остается одно - освободить.
     О географическом расширении мы должны  забыть 
навсегда.  И  деньги  в  Космос  швыряет  -  пусть 
кто-нибудь  другой!  Наши   усилия   должны   быть 
направлены  внутрь. Не  Средиземное   море  должно 
занимать мозги наших политиков - а доказать  самим 
себе,  Китаю  и  всему  миру  - что хоть Сибирь-то 
воистину  наша,  что  ее-то  мы умеем освоить, что 
ею-то мы вправе владеть.
     Не мировой арбитраж; не международное  сопер-
ничество -  а  трудолюбивое  внутреннее развитие и 
весьма  умеренное  процветание.  Умеренное, потому 
что главное направление наших усилий  должно  быть 
духовное.
     Мы должны строить Россию нравственную  -  или 
никакую! Или неча и хлопотать, пусть остается хоть 
та, что есть.
     А для этого: все добрые семена, какие еще  на 
Руси не дотоптаны - выберечь, выхолить, вырастить. 
И вся экономика, и вся политика страны должны быть 
подчинены этому, и ничему другому! (И только  если 
это удастся, тогда спросим Азию-Африку,  не  можем 
ли  мы  им  чем  пособить.  А Европа, и самая даже 
восточная - без нас дорогу найдет.)
     При такой точке зрения - конечно, и наша вера 
дорога, и старые церкви, и старые иконы, и обычаи, 
и пословицы, и каждого оперенного словечка  вспорх 
- и не стыжусь. И хотя пойдем мы только вперед, но 
каждое старое русское имя, кто говорил нам добро - 
будет дорого нам, ведь нам нужно школу строить еще 
невиданную, в первый класс ее  сядет  развращенный 
народ, а из последнего выйдет -  нравственный.  (И 
потому ноет наше сердце по тем русским,  кого  так 
щедро  перебили  в  подвалах  ЧК,  кого  бессчетно 
удушили  в  ГУЛаге:  ведь  это все были - из наших 
лучших,  ведь  это  и  был  отбор  народа.  И   не 
поставьте  нам  в шовинизм, что горюем по русским: 
ведь  и  еврейскому,  и  каждому  народу разрешено 
скорбеть о гибели своих. Так и нам можно!)
     И  вот таков  мой - русский национализм, если 
уж так нужно вам его назвать. Это -  национализм с 
горя,  национализм  лишь  потому, что во всем мире 
еще не прошла национальная стадия,  и  эту  стадию 
русскому  народу  надо  использовать  для   своего 
духовного возрождения и роста.
     Это  -  национализм  временный,   пока   идея 
мирового правительства созреет достаточно на Земле, 
и такому правительству (воистину всемирному, а  не 
преданному, как сейчас ООН, идее Африки  да  Азии) 
будущая Россия охотно доверит свою суверенность.
     Мне говорят: национализм всякой нашей окраины 
прогрессивен, а русский национализм -  реакционен, 
и надо его давить в себе и в других.  А  я  думаю: 
вот такой - чем реакционен?
     Самих себя давить - это  мы  очень передово в 
начале XX века усвоили. И - передавили. Еще второй 
раз придавим - и слово "русский" можно  вообще  из 
словарей вычеркивать,  от  России  останется  лишь 
географическое пространство, а страны уж не будет.
     Ближе  к  предмету  исследования:  вот  такой 
изъясненный  мною  русский  национализм  пусть  не 
понимается евреями как антисемитизм. (Равно: да не 
будет  и  еврейский  национализм  врагом   будущей 
России!)
     Советский  правительственный  антисемитизм  - 
вообще шкурный, это - слуга политического расчета. 
Решили наши правители однажды  (и,  кстати,  очень 
недальновидно),   что   с   Израилем   они   будут 
враждовать (а для того,  чтобы  арабские  массы  и 
пространства переманить от Запада) - и  вот  стали 
антисемитами.  А   еще   потому,   что   подвижное 
способное это племя здесь внутри как не душить  из 
осторожности,  если все  живое душится непременно? 
Но  при  нашем  лицемерии  -  и  антисемитизм   не 
объявлен, и если завтра политический расчет  вдруг 
продиктует  дружить  с  евреями  -  в  одну минуту 
объявят и дружбу.
     Советский общественный антисемитизм (но какой 
"общественный"? разве у нас есть общественность? - 
это личный, сердечный антисемитизм тех официальных, 
и полуофициальных,  и  четвертьофициальныхлиц,  да 
еще дремучее чувство народа), как  я  уже писал, - 
это вряд ли наследник "Союза русского народа", это 
неосмысленный      отзыв      на     то     первое 
послереволюционное пятнадцатилетие.  Но  некоторые 
старые исконные приемы этот антисемитизм сохранил. 
Один прием - кричать "еврей" как сигнал  к  травле 
всего, что таит для него опасность (появился "Иван 
Денисович"  -  и  я  был  тут  же объявлен евреем; 
выступил Лакшин на защиту Ивана Денисовича - еврей 
и он!) Правда, по условиям нашего времени  это  не 
печатается открыто, - так передается из уст в уста, 
говорится в закрытых кабинетах,  понимается  между 
строк.  Второй  прием  -   объявить   себя   самим 
исконнейшим русским патриотом.  Но  опять-таки  по 
условиям времени один патриотизм - это не конь, он 
обязан  быть  пристяжной  при   коммунизме.   Если 
советский  антисемит  каждым  пятым  словом ставит 
"русское", то каждым третьим - "коммунистическое". 
Это  вконец  лишает их возможности провести после-
довательно какое-нибудь рассуждение о бедах  нашей 
социальной  жизни.  Только  одно  и  остается   им 
простое и понятное объяснение: еврейское  засилие, 
сионизм. (В Польше решились  открыто  и  разрешили 
евреям убираться вон).
     От этого смешения патриотизма с коммунизмом - 
и  русскость  советского  антисемитизма  в   корне 
ложная.  Они  бьют  себя в грудь, что они коренные 
русаки  -  но  к  истинным  современным страданиям 
русского народа они вполне равнодушны: ни  назвать 
их, ни исцелить их они никогда не осмелятся -  ибо 
это заставило бы порушить так называемый коммунизм. 
И так они довольствуются тем, что  они  -  русские 
патриоты,  что  все  мутят  евреи  (и  либералы, и 
бывшие  заключенные)  -  и   продолжают   корыстно 
плесневеть в коммунистических винах и достатке.
     Таковы Софроновы,  Грибачевы,  Соболевы. Но и 
группа  Солоухина,  искренне  любящая  и   русскую 
деревню, и русскую старину, и традиционное русское 
искусство - будет мертва и с ветвями сухими,  пока 
будет  молчать трусливо, что русское и советское - 
исключают одно другое.
     Это понятия - противоположные.

        
18. Израиль

     В 1897 году в Базеле состоялся 1-й  всемирный 
сионистский   конгресс,   одобривший   как    цель 
сионизма:  создание  еврейского  государства (идея 
Т. Герцля).
     Через полвека, в 1948 году,  было  создано  и 
государство. Эти две даты могли бы совсем изменить 
всю  постановку  еврейского  вопроса:  он  был  из 
сложнейших  -  мог   стать   из   простых.   Могло 
окончиться многотысячное состояние евреев  как  бы 
всегда  не  у  места,  как  бы всегда в пути, с их 
невольным  вечно  "странническим   равнодушием   к 
судьбам  и  бедам  других  народов" (Куприн), с их 
понтонным  двойным   подданством,   вряд   ли   им 
приносящим душевный покой: это совсем  не  сладкое 
состояние,   нельзя   признать   еврейскую   нацию 
счастливой. Они вполне искренни,  когда  жалуются, 
они  действительно  ощущают  себя  несчастными   и 
гонимыми.
     Как   будто   начало   сбываться   библейское 
предсказание.  Как  обещано  в  "Левите": "Если вы 
затем  раскаетесь  -  я  вас   прощу".   Судя   по 
израильской  победе  1967  года  - не наступило ли 
время прощения? (Хотя раскаяние пока и не выражено 
вовсе).
     Израильтяне  пришли  к  "Стене Плача" - и это 
был,  воистину,  звездный  час,  дохнуло Библией в 
радиопередачи  XX  века.  И мы радовались вместе с 
израильтянами: разве не справедливость их  возврат 
в Иерусалим?
     И  так  отточены   черты   их   национального 
характера, когда они у себя дома: они и  воины  на 
загляденье,  они  взяток не дают и не берут, у них 
нет коррупции, они вообще не стремиться  к  личной 
наживе  -  у  них  единственный  в  мире настоящий 
коммунизм! Ото всех  обвинений,  клеветнических  и 
справедливых,  ото   всех   затмений   и   изломов 
очистился  и выпрямился  еврейский  характер: мы - 
дома у себя!
     Мне кажется, обязанность всех наций мира, как 
имеющих дом к бездомному - помочь евреям этот  дом 
построить.    Крайняя   дикость,   что   советское 
правительство сделало из израильского вопроса свою 
политическую игрушку.
     Я познакомился с сионистами в лагерях, знаю и 
теперь  и  хочу  заявить,  что  глубоко их уважаю, 
искренне  сочувствую  их  усилиям  и  никогда   не 
испытывал  в  дружбе  с ними даже внутренних немых 
противодействий.  Это  все  -  религиозные   люди. 
Сионизм  -  за  самоопределение  и   всех   других 
народов. Сионизм - противен (взаимно)  большевизму 
с его первых дней.
     Какие  можно  найти  возражения  против того, 
чтобы  еврейский  народ  возобновил  свое  славное 
государственное  существование  и собрался воедино 
из   рассеяния?   Какие  могут  быть  упреки  или 
аргументы против всемирного сионистского движения?
     Разве  только  один.  Сионизму и Израилю надо 
ясно  высказаться,  как  они  относятся  сегодня к 
усвоенной  идее  о  превосходстве,  об избранности 
своего народа? Пусть считают себя одаренней других, 
пусть  считают себя  богоподобнее  других,  -   но 
историческую  веру  в  пришествие  мессии, который 
сделает их властителями мира - они тоже продолжают 
сохранять.  Не  пора  ли  публично  (и  внутренне, 
искренне)  отвергнуть  ее?  (Как  требуем же мы от 
Германии, чтоб она признала "Мюнхен" не только  не 
существующим  сегодня,  но  и  не бывшим никогда в 
прошлом). Ведь это уже не совсем религия, это  уже 
-  как  бы  тайная  политическая цель, разрушающая 
всякую дружбу. Не надо ждать, чтобы другие  народы 
опровергали  богоизбранность  еврейского,  -  надо 
самим смириться и первым отказаться.
     Это  может  оказаться  нелегко.  Ведь  с этим 
сознанием евреи постоянно жили и живут. Вот совсем 
молодой  еврейский  юноша, В.  Г.,   нисколько  не 
религиозный,   социалист,    а    родившийся   уже 
значительно позже Октябрьской революции,  пишет  в 
своих заметках, что Троцкий - Прометей Октября, да 
не  почему-нибудь,  а  прямо потому, что Троцкий - 
еврей:
     "Он  был  Прометеем  не  потому,  что   таким 
уродился, но потому, что он -дитя народа Прометея, 
который  не  будь  он прикован к скале тупой злобы 
цепями  тайной  и  явной  вражды  (но  откуда  эта 
дружная  вражда  со всех сторон??), еще не столько 
бы сделал для человечества".
     Ах, делайте для человечества! Делайте! Но  не 
считайте себя при этом Прометеями! Этого орденочка 
не вешайте себе на грудь!
     Дальше  этот  юноша  высказывает,  к счастью, 
великолепную мысль:
     "Но поскольку наш народ-избранник слишком  на 
виду,  поскольку  другие народы предъявляют к нему 
требования невероятно (?) высокие (?), значит,  мы 
заслуживаем повышенных требований и должны быть на 
уровне их".
     Вот  к  этому-то   направлению;   направлению 
самовоспитания  -  и  хочется евреев призвать. Да, 
да, будьте на уровне невероятно высоких требований, 
отказа  от групповщины, от   заносчивости   и   от 
презрения  к  остальным  народам!  Да  не забудьте 
покаяться  и  в том, что возглавили "революционное 
уничтожение русских"!
     И  поверьте,  что  если только этот процесс в 
вас  начнется  -  он  десятерицею  отзовется  и  в 
русских. Вы встретите почти нежную заботливость  о 
себе. Русская интеллигенция не довольно ли вам  ее 
продемонстрировала    с    начала    века?  -   до 
самозабвения даже: по сути предала свой народ!
     Сознание исторической  избранности  и  особой 
предназначенности помогло евреям преодолеть  столь 
долгое рассеяние. Но оно же и ссорило их постоянно 
с окружающими народами.
     А  признать  надо   совсем   простой   тезис, 
доступный всякому религиозному  человеку:  все  мы 
(народы) - равные дети одного Бога. Но - равные!
     Неужели    есть    препятствия?   Неужели   - 
невозможно это признать? И на том  бы  -  кончился 
всякий еврейский вопрос. Прошлые обиды можно  было 
бы  взаимно  забыть. Кончился  бы...  Если  единое 
желание  всех  евреев  мира  прояснилось  бы   как 
соединение в Израиле. Но кажется это не так.
     Вот    разрушилось    благоденствие    белого 
населения  в  Алжире.  И  куда же поехали тамошние 
евреи?  Кажется,  такой естественный случай - ведь 
все  равно  уезжать!  -  ехать в Израиль. Ан, нет. 
Поехали - во Францию, так что с 1957 по  1967  год 
еврейское  население  Франции  утроилось   (Данные 
западного  радиовещания  на  русском языке. Именно 
тут и причина антиизраильской позиции де  Голля  в 
1967 г.) Пессимистически предсказывал О. Вейнингер 
в  1903 г.: "евреи  не  дозрели  до  сионизма, для 
этого  им  надо  преодолеть свое расползание" (Там 
же).
     Если  верить  Тадеушу  Валихновскому, сегодня 
большинство  сионистских  лидеров   примирилось  с 
нереальностью  переселения  всех евреев в Израиль. 
Соответственно этому, якобы, сионистскому движению 
поставлена  новая  цель:  сохранить   и   укрепить 
мировой еврейский  народ,  сохранить  национальную 
обособленность  евреев,  живущих повсюду в мире, и 
укрепить  их  единство.  А  нынешний  руководитель 
сионистского движения Гольдман прямо заявил в 1965 
году:  "Еврейское  государство  -   не   цель,   а 
инструмент  обеспечения  нашего  будущего  в мире. 
Евреям - отстаивать право связи с  Израилем  и  не 
бояться  упреков  в  двойной  лояльности. Противо-
стоять ассимиляциии и дезинтеграции".
     И:  "Вы  должны   быть   слугами   еврейского 
народа!", даже не переселяясь в Израиль.
     Такова - боевая сионистская точка зрения.  Но 
шире того,  среди  несионистской,  безрелигиозной, 
наполовину, на три  четверти  и  на  семь  восьмых 
ассимилированной      еврейской     интеллигенции, 
настроение  вот  какое  (мне  его  высказала   моя 
собеседница Т. М. Л., женщина большого развития  и 
широких политических интересов):
     - Ужасно  было бы жить  среди  одних  евреев. 
Самое  ценное  в  нашем  народе  -  космополитизм. 
Ужасно,   если   все    соберутся   в    маленькое 
милитаристское государство. Для ассимилировавшихся 
евреев это совершенно непонятно. И страшно скучно...
     Я (робко): 
     - Но   для   ассимилировавшихся   евреев  тут 
и проблемы нет, они ведь уже - не евреи! 
     Она:
     - Нет, какие-то гены в нас остаются.
     Вот так: и гены  остаются,  и  в  Израиль  не 
поедут. Там дурить им некого.
     Так что  появление  израильского  государства 
нисколько не продвигает еврейского вопроса хотя бы 
в нашей стране. Из 12,6 миллионов евреев в  мире - 
2,5 миллиона в СССР, каждый пятый еврей - у нас.
     И  нам   надо   понять   их  роль и  место  в 
построении будущей России. Найти решение.
     - А зачем какое-то "решение"? - возразят нам.
- Просто будем жить, и все.
     Увы, это б хорошо, - просто жить.  Но  просто 
до сих пор не получалось.

        
19. Как быть нам завтра?

     Это   заранее   надо   обсудить,    обдумать, 
согласовать, чтобы понятно было, чтобы не  обидно. 
Это  -  трудно  будет, посыплется град возражений. 
Да  и  согласовать  -  кому?  с  кем?  разве   кто 
уполномочен? Тут все должно быть на убеждении.
     Трудность в том, что ни в  ту,  ни  в  другую 
сторону до конца сдвинуть  этого  вопроса  нельзя: 
большинство евреев и не  уедет  в  Израиль  (когда 
отпадут нелепые глупые нынешние ограничения) и  не 
ассимилируются   до   конца   (это   для   них   - 
национальное самоубийство!) - они желают  остаться 
непременно среди нас, но постоянно помня  о  своем 
двойном подданстве, двойной лояльности.
     Говорят  иногда:  "да  мы  хотели  бы  забыть 
считать  себя  евреями, перестать отличать себя от 
русских". Это неискренне, это неправда. Они  хотят 
считаться русскими, да, но главная боль и  главная 
любовь у них будет все-таки - Израиль  и  "мировой 
еврейский народ".
     И даже это не было бы головоломкой, даже  это 
бы  не  так  трудно  решалось,  если бы при том не 
ставилось нам еще два условия:
     -  евреи   должны   жить  в   лучших,   самых 
благоустроенных местах нашей страны, они не поедут 
массою своей осваивать какого-либо гиблого  места, 
да хоть и крымское земледелие  им  предложи  -  не 
поедут;
     - они должны всей  массой  находиться  вверху 
нашего    общества,   располагаться   в   почетной 
прослойке, они должны  по  возможности  руководить 
идеологической, культурной и  политической  жизнью 
этого  малоразвитого  народа,   этой   "преснеющей 
жижицы". Тут поправка: от момента, когда удастся - 
я очень на  это  надеюсь!  -  сделать  руководство 
страной -  только  изнурительным,  самоотверженным 
трудом, не дающим никакой личной  выгоды,  никаких 
преимуществ - евреи перестанут претендовать на эти 
посты.
     Это не говорится так прямо: мы  требуем  себе 
преимуществ!  Нет,  говорится:  мы  требуем   себе 
равенства. Но за  этим  равенством  скрываются  их 
преимущества, как заметил еще Достоевский:
     "Если  они  во  всеоружии   своего  (строя... 
своего  религиозного  и)  племенного   объединения 
добьются уравнения всевозможных  прав  с  коренным 
населением  -  не  получат  ли они, таким образом, 
нечто  большее  против коренного  населения?" (Там 
же).
     Ведь и без мирового центра, и не сговариваясь 
нисколько, они отлично всегда понимали друг друга, 
действовали слаженно и однонаправленно.  Замкнутое 
множество со своей отдельной сердечной  болью,  со 
своим ощущением рода выше,  чем  индивидуальности, 
общееврейского   возвышения   выше,   чем   своего 
собственного - ведь они не по дурному  умыслу,  не 
по заговору против нас, они просто  механически  и 
физиологически никогда  не  смогут  отказаться  от 
предпочтительной  тайной  взаимовыручки,   которая 
делает  евреев как бы тайным обществом, подпольной 
партией.
     Как  пишет Куприн:  "Каждый  еврей  ничем  не 
связан  со  мною:  ни  землей, которую я люблю, ни 
языком,  ни  природой,  ни  историей, ни типом, ни 
кровью,  ни  любовью,  ни   ненавистью.   Даже  ни 
ненавистью.   Потому   что   в   еврейской   крови 
зажигается ненависть только против врагов Израиля." 
(Там же)
     Сравним речь Гольдмана в лондонской синагоге: 
"Значительно  большее  чудо,  чем  военная  победа 
Израиля - реакция мирового еврейства" (цитирую  по 
"Польше" - 1968, N 6).
     И тем не менее, мы не имеем права  навязывать 
нашим  евреям  отъезд  в   Израиль   (и   недавним 
эмигрантам    никогда   не   предлагают   насильно 
возвращаться  на  родину,  а  уж  их-то  рассеяние 
потерялось в глуби веков!). Мы должны предоставить 
им как можно больше здесь. Переделать их!
     Воистину: "еврейский  вопрос  есть  испытание 
христианской совести и христианской духовной силы" 
(Бердяев.  Антисемитизм  и  христианство. - Париж, 
1939 г.).  Но  позволительно  теперь  изложить   и 
другую точку зрения: русскую?
     Хорошо, мы - никудышняя  нация, мы - рабы, мы 
-  жандармы  Европы,  мы   -   развращены,   мы  - 
выродились  -  но  вот такие: можем мы хотеть жить 
сами между собой?
     Отвечают:  это  невозможно,  ибо  мы не хотим 
возвращаться  в  Израиль,  нам приятнее жить среди 
вас.
     Хорошо!  Но:  живете в России - так любите же 
ее  больше  всего  на  свете! (Как жене: живешь со 
мной - так люби, а нет - так уходи!).
     Отвечают:  мы  -  любим,  но  Израиль - тоже, 
сокровенно.  (Мы  -  не выбирали мужа, - с  укором 
напоминают  нам.  Да  ведь  и  мы  такой  жены  не 
выбирали!..).
     Ладно! Но смеем ли мы по  крайней  мере  сами 
управлять своею Россией и русским духом?
     Нет! - ответят нам, это-то будет  отъявленный 
антисемитизм.
     Но  мы хотим сами собою  управлять  -  не  из 
антисемитизма! Не из зависти к вашей оборотливости 
или талантам!
     И даже - не из национальной  гордости,  шут с 
ней! А потому, что только мы  вполне  и  до  конца 
заинтересованы в русских делах, а вы все  время  в 
скобках держите Израиль! Мы потому хотим сами, что 
только  мы сумеем сделать это наилучшим образом! А 
вы  -  не  сделаете  наилучшим! Потому что у нас - 
одно подданство, а у вас - два!
     Как  сказал  Ренан:  несправедливо  требовать 
себе  прав  члена  семьи  в  доме,  который  вы не 
строили.  А  страну  создают крестьянин и воин. Ни 
воинами, ни крестьянами, создавшими  Россию, евреи 
не были.  Они  не перенесли вместе с нами двухсот-
пятидесяти лет татарского ига. Не стряхнули его на 
Куликовом  поле,  где  из  каждых  десяти   воинов 
погибло  девять.  Не  они  из  дикого   междулесья 
возделали всю современную среднюю Россию.  Не  они 
поднимали  Москву  из  ее бесчисленных пожаров, не 
они вколачивали и петербургские сваи. Еще  не было 
их  среди  нас  и  когда жгли мы смоленскую дорогу 
перед Наполеоном. И как когда-то  крепостной  доли 
избежали евреи в  России,  так  умело  избежали  и 
колхозной участи.
     И после  этого - неужели же несправедливо нам 
самим, без евреев, управлять  своим государством и 
направлять  дух   страны?   (Теперь   называют   - 
"идеологию", но это - Уже.)
     Наша  давняя пословица так говорит: чья земля 
- того и вера.
     Неужели это - антисемитизм?
     Именно  теперь,  когда  Израиль  появился,  и 
растет во славе, а вы в него не возвращаетесь - вы 
уже  не  бездомные изгнанники, вы признаетесь, что 
ваше изгнание - добровольно, оно - мило вам: и  вы 
теперь  -  приживальщики!   Но   тогда   разрешите 
все-таки рассматривать вас как гостей?
     Но гостю предоставляют - комнату,  и  никакой 
гость не претендует выбирать эту  комнату сам, или 
захватить  весь  дом,  или   переставлять   мебель 
по-своему.
     Мы по силам, мы охотно  узнаем  точку  зрения 
еврейскую  или  точку  зрения  двоеданцев,  -   но 
разрешите все-таки основы взаимопонимания  строить 
на русской точке зрения?
     Такие чуткие к своему национальному чувству - 
вот окажитесь чутки к нашему! окажитесь! Постоянно 
имейте его в виду! Остерегайтесь  чем- нибудь  его 
оскорбить!  (Вся  история последних пятидесяти лет 
есть нарушение  этого  условия).  Остерегитесь  не 
только  внешне,  но  и  внутренне - от пренебрежи-
тельного мнения о народе-хозяине,  среди  которого 
вы решили остаться жить.
     Сумеете ли? Ведь это вам будет очень нелегко. 
Ведь  вы  уверены  в  своем   интеллектуальном   и 
духовном  превосходстве.  А  мы  его  никогда   не 
признаем!
     Мы  искренне  хотим  не  угнетать  вас  и  не 
стеснять,  дать  вам  это самое равенство - но как 
нам  обеспечить  уверенность, что оно не выродится 
во взаимовыручку? И если вы заверите, что  -  нет, 
ее  не  будет, то  как еще знать твердо, что ее не 
будет? А зачем нам рисковать, когда у нас уже есть 
роковой опыт треклятого 1917 года?!
     Если нация, если кровь не играют никакой роли, 
как  на  словах  вы  все время заявляете-так вот и 
откажитесь от взаимного благоприятствования - чего 
легче?
     Как же быть? Как быть  нам,  русским?  И  как 
быть вам?
     Я вижу только  один  выход:  вы  сами  должны 
постоянно чувствовать, как это выглядит с  русской 
стороны. Вы сами должны ввести  для  себя  правила 
самоограничения.
     И только в этом ваше - и наше - будущее.

                       * * *

     Это  все  -  не  решение,  это  пока   только 
принципы,  да  и  их  еще  десять  раз  оспорят  и 
повернут.
     Тем более все решение - впереди. Но схема его 
- на второй день будущей России - рисуется мне так:
     1) свободный выезд в Израиль всем желающим;
     2) для  всех  остающихся  и  заявляющих  себя 
русскими  евреями  -  полная  религиозная свобода, 
культурная  автономия  (школы,  газеты,   журналы, 
театры).  Ни  в  чем  не  мешать  им  ощущать себя 
нацией!  Но  в  занятии   высших   государственных 
должностей  -  примерно  те  ограничения,  что   и 
сегодня;
     3) а для тех, кто остается и заявляет себя не 
евреем,  и  не  двоеподданным,  а  искренне,   без 
оглядки, по душе - русским?
     Вот такому человеку  простая  проверка:  если 
наше русское внутреннее (и особенно - деревенское) 
разорение, бревна прогнившие, дороги искалеченные, 
и  наша  неученосгь,  и  запущенное  воспитание, и 
развращенный  дух  ему  больней,  чем   отсутствие 
еврейских имен в государственном руководстве: если 
он испытывает истинное тяготение к русскому  быту, 
русским пространствам и русской боли - что  ж  тут 
возразить?  Но  этого   всего   не   докажешь   на 
московском паркете и на невских набережных -  надо 
нырять самому в тот наш внутренний  вакуум,  может 
быть, и в северную глушь, и  практической  работой 
скольких-то лет доказать,  что  верно,  ты  именно 
чувствуешь так. И тогда ты - полный гражданин этой 
новой России.
     Тут сразу вопрос: а дети от смешанных браков? 
(А смешанных браков все больше сейчас). Очевидно и 
перед  ними,  перед  каждым,  ляжет  один  из трех 
перебранных  путей.  Надо  заметить,  что  дети от 
смешанных  браков  чаще  бывают  и  по  наружности 
больше евреи и по настроениям. Я не раз  наблюдал. 
Такая молодежь очень обижается на угнетение евреев 
и  совершенно  спокойна  к попранию русского духа. 
(Да что там! -  русские  жены  целиком  перенимают 
еврейскую точку зрения, и даже особенно ревностно). 
Не  забуду  горячность молодого   Э-та,   научного 
сотрудника одной из крупных московских  библиотек. 
Его  бесило,  что  говорят  " русские  космические 
корабли",  "русский  балет".  А   как   же   надо? 
"Советский!"  Даже  это   ненавистное   слово   он 
предпочитал   "русскому".   К.   И-в,   наполовину 
мусульманин (и от очень знатного отца), наполовину 
еврей    -    в   момент   ближневосточной   войны 
безоговорочно  был  на  стороне  Израиля,   а   не 
мусульман.
     Не упустим и то, что будущая Россия будет без 
окраин: без  Средней  Азии,  без  Закавказья,  без 
Прибалтики и, к сожалению, но такова  реальность - 
без  большей  части  Украины.  Однако  этим  будет 
облегчено для России и решение еврейской проблемы: 
на  Украине  евреев  по  численности  столько  же, 
сколько в РСФСР, но занимают они там 3-е место  (у 
нас - 7-е). А если примут на Украине более  крутое 
решение, да все евреи оттуда повалят к нам - тогда 
как  решать?  Имеет  право  русское  правительство 
ограничить им въезд или должно целиком подчиниться 
желанию переселенцев?
     Еще  и  направленностью на внутреннюю и нрав-
ственную жизнь  страны  должно  быть,  как  будто, 
облегчено  решение   еврейской   проблемы:   общая 
обстановка будущей России должна располагать не  к 
горячности раздоров, а к  самоуглублению,  к  силе 
разумного убеждения. Соперничество в  материальных 
благах должно быть со всем старанием погашено.
     Еще должно смягчить общее признание,  что  мы 
все равно идем к объединенному человечеству.

        
20. Как бы не ошибиться...

     А в общем,  даже  и  эту  проблему   доступно 
решить  в  алгебраических  формулах,  в логических 
фразах.   Трудно   становится,   когда   начинаешь 
вспоминать десятки своих добрых знакомых,  друзей, 
помощников, благодеев - евреев и полуевреев,  ведь 
ими полно интеллигентное общество, ведь твоя жизнь 
благожелательно  переплетена именно с ними - и вот 
ты  берешься  вынести  над  ними  административное 
решение?  Да  как  ты смеешь? Да как это можно? Да 
кто ты такой?..
     Ты  углубляешься  в  свои  личные  чувства  и 
воспоминания  - и  не  становится для тебя "евреев 
вообще",  а  только  твои  знакомые  -   отличные, 
симпатичные,  честные,  точные  в  слове  и благо-
расположенные люди.
     Тех, кто составлял когда-то жестокую  власть, 
мстящую силу - ты если и  помнишь,  то  издали,  а 
близок с ними не был, конечно. Да и потом это было 
40 лет назад...
     Где же право твое на всю эту работу? Как смел 
ты ее написать? Как удерживаешься не сжечь?
     Настоящая моя  цель  только:  открыть  евреям 
путь высказаться о себе более  беспощадно,  чем  я 
сказал здесь.
     И   сразу   тогда   откроется   путь   нашего 
примирения.
     Это   слово  должно  быть  сказано  ими.  Без 
раскаяния  нет  душевного  примирения.  И  если  я 
допустил неизбежный такой перекос - не  оговаривал 
в  каждом  абзаце,  что  к  самым лучшим из евреев 
ничто сказанное здесь не  относится  (лучшие  люди 
всегда в тени - и в еврействе, и в человечестве) - 
так  вот  этим  лучшим  есть  единственный  упрек: 
почему  не  вы  сказали  все  это  первые?   зачем 
дожидались, что скажет это русский, вот я теперь?
     А  как  бы  нам  славно  взаимораскаяться   и 
примириться! Ведь за эту систему, вот за эту самую, 
погубившую  и  нашу  страну, и Восточную Европу, и 
отравившую  весь  мир  -  кто  же будет отвечать и 
расплачиваться?  По  справедливости  - вместе нам! 
русским да евреям - и только нам.
     Скорбная - но платформа для объединения.

                       * * *

     Эта работа по своему языковому строю да и  по 
окончательности  формулировок  и  сейчас, конечно, 
еще  не вполне  завершена.   Я положу ее на долгие 
годы. Надеюсь перед выпуском в свет еще поработать. 
Если же не судьба мне к ней  прикоснуться  до  той 
минуты,  когда  приспеет  ей  пора  -  я  прошу ее 
напечатать  в  этом  виде и считать мои взгляды на 
вопрос именно такими.
     Когда эта работа увидит  свет  -  может  быть 
очень  нескоро,  может быть после моей смерти, - я 
надеюсь,  что  русские  не  усмотрят  в ней гибели 
нашей нации.

     1-я редакция - дек. 1965 г.
     2-я редакция - сент./дек. 1968 г. 
                    пос. Рождество-на-Истье